l:href='#n_612' type='note'>[612]
Итак, на соборе действительно выступал Нил Сорский. Зато об участии Иосифа Волоцкого в соборных прениях «Слово» не упоминает. Дениса Каменского Ю. К. Бегунов отождествляет с Дионисием Звенигородским, о котором сообщало «Письмо о нелюбках». Таким образом, подтверждаются два наших наблюдения: речь Иосифа Волоцкого на соборе 1503 г. измышлена составителем «Письма о нелюбках»; Дионисий Звенигородский не был правоверным иосифлянином.
Старец Дионисий (Данила Васильевич Лупа) принадлежал к известной княжеской фамилии Звенигородских. Двоюродный брат его отца кн. И. И. Звенец — один из соратников Ряполовского и Патрикеевых. В 1475 и 1477 гг. вместе с И. Ю. Патрикеевым и С. И. Ряполовским он участвовал в новгородских походах Ивана III, в 1495 г. в качестве окольничего наряду с С. И. Ряполовским и В. И. Патрикеевым снова сопровождал великого князя в Новгород. В сентябре 1497 г. послан был с миссией к Менгли-Гирею в Крым, где и умер.[613]
Не менее интересна фигура Василия Борисова. Василий и Иван Борисовы-Бороздины — видные деятели конца XV в. Они участвовали в казанском походе 1496 г. В августе 1501 г., во время одного из походов, Иван Борисович был убит. Среди тверских воевод кн. Василия Ивановича в 1492/3 г. числился Петр Борисович, а в 1501 г. — Василий Борисович.[614] Двое Борисовых входили в середине XVI в. в еретический кружок Матвея Башкина.
Известие о поддержке Василием и Дмитрием Ивановичами секуляризационных проектов Ивана III в других источниках не встречается.[615] Позиция молчаливого сопротивления Ивану III характерна для князя Юрия Ивановича — ведь последний был покровителем Иосифа Волоцкого[616] и противником княжича Василия.
Дальнейшие события, по «Слову», развивались так. Серапион обратился к митрополиту Симону: «Аз убо сел пречистыя церкви не отдаю». Геннадий сначала говорил: «…глаголете убо вы, аз бо ограблен уже прежде сего». Но потом и он «нача глаголати противу великому князю о церковных землях. Князь же великий многим лаянием уста ему загради, веды его страсть сребролюбную». Возможно, инициативная роль Серапиона в споре с Иваном III в «Слове» преувеличена в духе агиографических традиций.[617] Многозначительно отсутствие в нем всяких упоминаний о выступлении (и даже присутствии на соборе) Иосифа Волоцкого. Это вполне согласуется с предположением о позднейшем происхождении «речи» Иосифа, приведенной в «Письме о нелюбках».
Далее, в «Слове» рассказывается, что крестьяне Троицкой волости Илемна пожаловались великому князю: «Конан-чернец переорал земленую межу и твою орет землю»; государь «повеле черньца представити судищу своему». В итоге разбирательства повелели Конона «кнутием бити», а с Серапиона взять 30 руб. штрафа. Это интереснейшее сведение о том, что Иван III поддерживал черносошных крестьян в их борьбе с монастырскими вотчинниками, подтверждается анализом многочисленных судебных грамот.[618] Эпизод относится ко времени после собора 1503 г. («последи же сих»).[619] В «Слове» говорится, что у Ивана III за посягательство на земли Троицкого монастыря «отняло… руку, и ногу, и глаз». По летописи, великий князь заболел («начат изнемогати») 28 июля 1503 г., т. е. еще до церковного собора. Очевидно, «Слово» говорит о дальнейшем развитии болезни Ивана III.
Однако Ю. К. Бегунов полагает, что «донос илемнских людей весной 1503 г. послужил последней каплей, переполнившей чашу терпения самодержца, после чего созыв собора и постановка на нем… решения о секуляризации была неминуема».[620] С этим трудно согласиться. На соборе великий князь просто укорял Серапиона в сребролюбии — об Илемне он ни словом не обмолвился.[621]
Иосифлянскому большинству удалось провалить секуляризационную программу Ивана III. Отставка главы воинствующих церковников — Геннадия и поземельные споры с Серапионом были лишь вспышками бессильного гнева великого князя на виновников постигшей его неудачи. [622]
В заключение несколько слов о месте церковного собора 1503 г. в складывании сословно- представительной монархии и земских соборов как центрального органа сословного представительства. В исторической науке повысился интерес к одному из достопримечательнейших явлений XVI в. — земским соборам.[623] Для изучения самого существа структуры сословно- представительной монархии исследование ее центрального органа (земских соборов) имеет первостепенное значение.
Достаточно хорошо изучены все сохранившиеся сведения о соборах XVI в., начиная с так называемого Собора примирения 1549 г. Однако предыстория земских соборов не была предметом специального исследования. А это приводило порой к путанице между земскими соборами и другими формами «соборного представительства», в частности церковного.[624]
Сложение земских соборов имеет длительную историю. Корни этого учреждения уходят в церковные соборы начала XVI в., когда светская власть начинает борьбу с церковным авторитаризмом, стремится взять в свои руки важнейший институт церковного управления. Зарождение земских, а точнее, церковно-земских соборов относится к началу XVI в. и связано с процессом складывания единого Русского государства. Сама форма этого учреждения была заимствована из практики церковного управления.
Соборы первой половины XVI в. — это пока еще церковные соборы с участием великого князя, Боярской думы, дьяков. Таким был состав не только собора 1503 г. На церковный собор 1490 г., осудивший новгородских еретиков, Иван III послал «бояр своих» кн. И. Ю. Патрикеева, Юрия Захарьича, Б. В. Кутузова и дьяка Андрея Майко. На соборе 1525 г., приговорившем Максима Грека к заточению, присутствовали кроме Василия III его братья Юрий и Андрей, многие бояре, князья, вельможи, дьяки, а может быть, и «воинство», т. е. верхи московского дворянства. На соборе 1531 г., расправившемся с Вассианом Патрикеевым, кроме церковников заседали боярин М. Ю. Захарьин и великокняжеские дьяки.[625] Это еще не были земские соборы: из четырех курий в них участвовали всего две — Освященный собор и Боярская дума. Только на «Соборе примирения» 1549 г. (первом земском соборе) впервые присутствовали представители дворянства, а на соборе 1566 г. — купечество. Пути сложения центральных сословно-представительных учреждений сходны с судьбами сословного представительства на местах. Элементы участия земских лиц «по выбору» мы находим в местных ведомствах первой половины XVI в., а губные учреждения появились около 1538 г.
То, что великокняжеская власть использует церковную, соборную форму для управления страной, имеет причины. Оба этапа сложения земских соборов (начало и середина XVI в.) падают на время напряженной борьбы с привилегиями церкви, с ее полунезависимым положением в стране. Вторгаясь в деятельность церковных учреждений, ставя их себе на службу, правительство тем самым подчиняло церковь своему контролю, что было составной частью борьбы за преодоление удельных порядков и развития государственной централизации.
Церковно-земские соборы не исчезли после появления земских соборов в их «чистой» форме. Так, к числу церковных соборов, в которых принимали участие представители светской власти, следует отнести Стоглавый собор 1551 г., собор об отмене тарханов в 1584 г. и, возможно, некоторые другие. Но, сыграв значительную роль в формировании соборной формы представительства, церковные соборы постепенно все более и более теряли свою роль в политической жизни страны. Их функции ограничивались, а сами они постепенно вытеснялись из числа учреждений, занимавшихся вопросами государственного значения.
Разгром московской ереси
Победа воинствующих церковников на соборе 1503 г. предрешила судьбу кружка вольнодумцев, которые группировались вокруг дьяков Федора Васильевича и Ивана Волка Курицыных. Их высокие покровители — Дмитрий-внук и Елена Стефановна — уже с 1502 г. томились в темнице. Постаревший и
