Опричнина

Черно-белое изображение опричнины (в апологетической научно-пропагандистской литературе 30- 40-х годов черная краска предназначалась для противников царя, а белая — исключительно для Ивана Грозного), оказавшее влияние и на исследования П. А. Садикова и И.И. Полосина, в работе А. А. Зимина сменилось более красочным. Исчезло понятие «врагов» и «изменников», на которых ополчался царь. А. А. Зимин показал, что наряду с казнями за служебные провинности или поражения, в частности, при Улле, царь расправлялся таким же образом и за вымышленные измены (например, Великого Новгорода).

Есть в книге спорные и нерешенные проблемы, местами видны следы воздействия предшествующей историографии. Так, в монографии 1964 г. непонятно, почему, сохранено понятие централизованного государства (впрочем, используемого и до сих пор), хотя применительно к первой половине XVI в. сам A.A. Зимин, в качестве соредактора 1-го тома «Истории СССР с древнейших времен» упразднил этот термин в пользу «единого»[18]. Мысль об отсутствии принципа обязательности представительства на Земском соборе 1566 г. (поскольку некоторых групп городового дворянства там не было) противоречит другой — об экстренности созыва собора, в результате чего и мог быть нарушен вышеуказанный принцип. Несколько непоследователен автор и в трактовке причин опал и казней. Из заключения книги можно сделать вывод, что речь шла исключительно об «истреблении действительных врагов», хотя это противоречит приводимым им самим фактам и, разумеется, действительности. Нет объяснения, как, впрочем, и у его предшественников, причин казни приказных деятелей во время великой бойни в июле 1570 г. на Поганой луже в Москве.

Несмотря на это, исследование A.A. Зимина — значительный этап в изучении этого мрачнейшего, периода правления Грозного. Впервые на материалах, современных опричнине, уточнена ее территория. Восстановлены биографии опричников и приближенных к царю ведущих опричных деятелей. A.A. Зимин показал и судьбы боярско-княжеской вотчины, уступавшей свои позиции поместью. Благодаря систематическому использованию писцовых книг и актового материала разрушительные последствия опричнины предстают перед читателем с удручающе-убедительной достоверностью. Что же касается управления, то здесь A.A. Зимин продолжил наблюдения П.А. Садикова и пришел к выводу, что в опричнине воспроизводилась стандартная для того времени структура, иногда возрождающая более архаичную. Поэтому в своей книге A.A. Зимин невольно продемонстрировал бесплодность поисков государственной целесообразности этого политического эксперимента.

Современники восприняли исследование A.A. Зимина об опричнине как огромный шаг вперед, прежде всего в освобождении мысли историка от идеологических догм. Непримиримый разоблачитель культа Сталина-Грозного С.М. Дубровский писал о книгах С.Б. Веселовского и A.A. Зимина, что в них «много… правдивых данных, которые камня на камне не оставляют от какой бы то ни было идеализации деятельности Грозного»[19]. То же отметил и В.Б. Кобрин[20] и большинство зарубежных рецензентов (Дж. Файн, П. Хоффманн и другие)[21]. Некоторых однако не удовлетворила фактологичность изложения. По мнению Зб. Вуйчика, «Зимин старается как можно больше выяснить, но значительно меньше хочет оценивать»[22]. Думается, что это лучший комплимент исследователю, работавшему после долгого периода 30-х — середины 50-х годов, когда большинство авторов оценивали, не изучая, но лишь политизируя и актуализируя неведомое. Специалисты высоко оценили вклад А. А. Зимина в расширение источниковой базы изучения опричнины (Г.Д. Бурдей, С.М. Каштанов), его широкое многоплановое изложение событий этого трагического семилетия, сочувственный интерес к судьбам людей, широкое применение, впервые после С.Б. Веселовского, генеалогии (С.М. Каштанов, В.Б. Кобрин).

Меньше единодушия среди исследователей в оценке концепции опричнины A.A. Зимина. С общей его идеей согласились Г.Д. Бурдей и первоначально С.М. Каштанов. С.М. Каштанов уточнил понятие удела и подчеркнул различие уделов времени Грозного. Так, Старицкий удел возник в годы боярского правления, занимал обширную территорию, благодаря чему князь Владимир Старицкий мог проводить более или менее самостоятельную политику. Остальные же уделы (Михаила Темрюковича и др.) были созданы самим Грозным в качестве политического противовеса первому. Каштанов поставил вопрос о причинах сохранения опричнины в 1571–1572 гг., когда она свою основную внутриполитическую функцию — ликвидацию пережитков удельного времени — уже выполнила[23]. В.Б. Кобрин, как и A.A. Зимин, отрицал антибоярскую направленность опричнины, хотя, противореча себе, отмечал, что террор был направлен против бояр, а бежали из страны дворяне. Он также оспаривал факт участия опричников в деятельности Земского собора 1566 г. и высказал свои соображения относительно форм централизованного государства, зачислив в одну из них и сословно-представительную монархию. Вместе с тем он же напомнил о существовании различных точек зрения на хронологическое приурочение начала становления и время развития централизованного государства: С.В. Юшков и К. В. Базилевич относили начало этого процесса ко времени Ивана Калиты. Н.Л. Рубинштейн — к XVI–XVII вв. Удивительная пестрота мнений по поводу так называемого «централизованного государства» даже в середине 60-х годов лишний раз, добавим от себя, подчеркивает мертворож-денность самого этого понятия[24].

Рецензенты высказали несколько общих соображений и относительно сущности и причин введения опричнины. Зб. Вуйчик высказал мысль, что опричнина — результат невыносимой военной ситуации. Эта точка зрения вполне соответствует традициям польской историографии опричнины (например, мнению К. Валишевского) и, действительно, не далека от истины. С.М. Каштанов, сосредоточив свое основное внимание на проблемах истории русского войска, подчеркнул, что опричнина была отменена, как показал A.A. Зимин, по чисто военным соображениям и высказал свое понимание опричнины. «В известном смысле, — писал он, — опричнина — неудачная репетиция абсолютизма, для которой характерны, во-первых, попытка оформить в. виде привилегированного сословия нарождающийся класс крепостников нового типа (с составом, подобранным пока еще не по экономическому принципу, а по принципу верности сюзерену) и, во-вторых, тенденция применить колониальные методы эксплуатации непривилегированных территорий»[25]. Таким образом, соглашаясь в целом с концепцией опричнины A.A. Зимина, С.М. Каштанов одновременно предлагал и уточнение ряда ее аспектов.

Возвращение к модифицированной теории об оппозиции «царь — бояре» содержали вышедшие в 1966 и 1968 гг. книги Р.Г. Скрынникова. Поскольку этим работам тогда еще ленинградского ученого уделено довольно большое внимание в дополнениях A.A. Зимина ко второму изданию монографии, попытаемся лишь объяснить причины этого. Р.Г. Скрынников вольно и своеобразно интерпретирует источники, позволяя себе делать далеко идущие выводы, на которые источники его отнюдь не уполномочивают. «Страшный бич современной науки — гипотезомания, — считал A.A. Зимин. — «Все дозволено». У (историков — А.Х.) феодалов причин к этому много (не говоря уж об общих — падение нравственного начала в науке, рост рационализма, общественные условия и т. п.)… пределы дозволенного четко у нас не определены… Только создание строгой методики исследований может спасти науку от потока этой мутной халтуры, от превращения науки в миф». Его придирчиво въедливые замечания по поводу различных гипотез имеют значение более общих, методических указаний.

В 60-70-е годы дальнейшее исследование опричнины шло параллельно с изданием источников. Введение их в научный оборот происходило весьма интенсивно: увидела свет переписка Курбского с Грозным[26], опубликованы вкладная книга Троице-Сергиева монастыря[27], Пискаревский летописец и Устюжский летописный свод[28], пространная редакция разрядных книг[29], записки иностранцев, летучие листки и др.[30]. Развернулась полемика о времени составления приписок в Царственной книге относительно боярского «мятежа» марта 1553 г.[31], равно как и самой Царственной книги[32], написания «Истории о великом князе московском» А.М. Курбского[33], ее значения как источника по истории опричнины[34], выясняются источники и происхождение разрядной книги 1559–1605 гг.[35], боярских книг и десятен[36], продолжается исследование записок иностранцев об опричнине[37]