подвергались постоянным набегам шведских войск. Еще в 50-х годах ряд деревень запустел «от нимец»[2039]. Это продолжалось и позднее [2040]. В 1570/71 г. «немцы» перебили жителей деревни Гиенкумбы, а их двор сожгли, в деревне Юрика-Ярви убили дворовладельца с детьми, сожгли также и «дворишко» [2041].
Не меньше терпели крестьяне и от опричников. В 1569/70 г. в деревне Куполи умер крестьянин Степанко Савин, а его дети «опритчиников безвесно збежали». Опричники жестоко взыскивали подати с крестьян. Так, в деревне Кимбияли в 1565/66 г. крестьянина Митрошку Офремова «опритчиные на правежи замучили, дети з голода примерли». Замучили опричники и крестьянина Артюшку Афанасова в 1569/70 г. из деревни Сандалакши. В деревне Кюлакши в 1569/70 г. у крестьянина Игнатки Лутьянова «опритчина живот пограбели, а скотину засекли, а сам умер, дети безвесно збежали». Там же «живот» был «пограблен» у Михика Пянтелиева, Еремейки Афанасова (последний был к тому же убит) и Мелентия Игнатова, которому, однако, удалось «безвесно» сбежать[2042].
1569/70 г. — год новгородского погрома — тяжело отразился на карельской деревне. В деревне Тивроли крестьянина Ларюку Маркова «опричиныи замучили, живот пограбели, двор сожгли». Оттуда же сбежали дети крестьянина Иванки Емельянова, ибо «опришнина живот пограбили, двор сожгли». То же было и в деревне Калболи, где крестьянина Фомку Логинова «опричные замучили, живот пограбили, дети безвесно збежали». Подобные записи повторяются при описании многих деревень[2043].
Такую же картину можно наблюдать и в другом районе Вотской пятины — вблизи Ладоги и Орешка. Здесь, по данным обысков 1572 и 1573 гг., запустело много деревень. Дмитриевский Гдетский погост запустел почти целяком в 2568–1572 гг. «от глада, и от большие дороги, и от божья поветрея, от мору крестьяне вымерли, а иные безвестно розошлись, а как ратные люди тотарове шли, иные деревни выжьгли»[2044]. В этих районах мы ридим, что к обычным несчастьям опричной поры добавлялись мор, недород и тяготы, связанные с «большой дорогой», по которой ездили воинские люди, останавливавшиеся на постой и бесчинствовавшие[2045].
Деревни Масельщина и Онишево в Ладожском присуде запустели в 1567/68 г. «от мору и от государьского правежу». На следующий год запустели поместья Д.Ф. Сабурова (деревня Сущево и др.) «от мору и от зяблых лет, от голоду». «Государьская посоха», «подводы» и иная «тягль», набеги «свиских немец», «государевы ратные люди» и «посланники» были основными причинами крестьянских побегов в этих местах. «Опричный правеж» 1569/70 г. вызывал и здесь те же последствия, что и в других районах пятины[2046].
Жестокий правеж коснулся и Поморья, взятого в государев удел еще при самом учреждении опричнины. Голландец Саллинген рассказывал, что в 1568 г. «жители Холмогор, принадлежавшие к опричнине великого князя, пожаловались великому князю на то, что жители Варзуги завладели их вотчиной». Тогда из Москвы направили Басаргу Федорова сына Леонтьева[2047], который наложил колоссальный штраф на варзужан и на жителей волостей Шуи, Кеми, Керети, Кандалакши и Умбы[2048].
Правеж Басарги можно уподобить налету саранчи. После появления опричников множество дворов в Поморье совершенно запустело. В выписи 1574/75 г. из писцовых книг на Кереть говорилось: «Запустели Керецкой волости дворы, и места дворовые пустые, и тони, и варницы, и всякие угодья от лета 7076-го году от лихова поветр[и]я, и от голоду, и от Босоргина правежу, и от Двинского иску»[2049]. После этого отмежеванная в опричнину Варзужская волость тела от гладу, от мору, и от Басаргина правежу»[2050].
За три года (с 1565 по 1567) в Устюжне запустело 14 дворов, а к 1597 г. (главным образом в результате «мора» 1570 г.) посад по числу дворов запустел на 70 % [2051].
Для основных территорий Русского государства у нас сохранился менее выразительный, но тоже достаточно убедительный материал, показывающий запустение земель в 60-70-х годах XVI в. К концу 1563 г. от царевых даней и повинностей запустело более 300 вытей в вотчинах Волоколамского монастыря[2052]. В 1569 г. в Рузском уезде у этого монастыря насчитывалось уже 28 % пустых дворов[2053]. Значительное число пустошей уже есть в Ярославском уезде в 1567–1569 гг., хотя еще большинство деревень там заселено крестьянами[2054].
К маю 1569 г. запустела значительная часть владений Успенского Старицкого монастыря[2055].
Таблица 8.
Особенно широкие размеры запустение приобрело после татарских набегов. Уже в марте 1571 г. троицкие старцы писали, что у них «крестьяня от глада и от поветрея вымерли», во всей Троицкой «вотчине в селех и в деревнях стало божье посещенье», не осталось даже крестьян «ни трицатаго жеребья»[2056]. В октябре того же года после набега Девлет-Гирея монастырские власти отмечали, что «за Москвою троицкие села в приход крымского царя вызжены и вывоеваны»[2057]. Усиленное взимание пошлин «с пуста» на оставшихся крестьянах приводило только к новому, все прогрессировавшему запустению вотчин[2058]. Насильственные свозы крестьян и моровое поветрие были дополнительными причинами, вызывавшими бегство населения[2059] . К 70-м годам XVI в. запустение страны все нарастает. С.М. Каштанов приводит следующие данные по Антониеву Новгородскому монастырю[2060].
Запустение коснулось и небольшого Краснохолмского монастыря (Бежецкий Верх). К 1575 г. в его вотчине было 5740 пустых вытей, тогда как в 1564 г. их не было вовсе [2061].
Когда проводился досмотр земель Волоколамского монастыря в Рузском уезде (в 1571–1572 и 1584 гг.), то старожильцы отмечали следующие причины запустения: 1) «лихое поветрие»; 2) «татарские войны» («воеваны… те села и деревни и выжжены, а крестьяня многие побиты от тотар, а иные крестьяне з женами и з детми в полон пойманы»); 3) «хлебный недород» и «меженина»; 4) проезд «сильных и ратных людей»; 5) подмога «ямским охотником»; 6) уплата податей с пуста («крестьянишка изнемогают ото всяких государевых податей, потаму што платят з живущего и за пуста»)[2062] .
Некоторые летописцы прямо связывали запустение с опричниной [2063]. В 1593 г. старец Никифор Морин писал в своем завещании, что его «сельцо Вашюриново и деревню Холмово опришницы розвозили, и та земля лежала пуста лет з двацеть»[2064]. Кудеяр Тишенков в конце 1571 г. сообщал, что «многих людей государь в своей опале побил»[2065].
Конечно, истребление Иваном Грозным его политических противников трудно сравнивать с войной или стихийными бедствиями 60-х — начала 70-х годов. Но нельзя обойти молчанием и тот факт, что во время опричных расправ гибли многие тысячи ни в чем не повинных людей. В синодиках Ивана Грозного сохранились отрывочные, но страшные своей холодной деловитостью записи о казни простых людей- крестьян, холопов, горожан во время карательных экспедиций. Так, в Спасо-Прилуцком синодике читаем: «По Малютинские ноугороцкие посылки отделано скончавшихся православных христиан тысяща четыреста девятдесять человек да из пищалей пятнадцать человек, им же имена сам ты, господи, веси»[2066]. Кроме бояр и опальных деятелей истреблялись нещадно также многие из их людей. Так, «В Ивановском Болшом: православных христиан семнадцати человек, да
