что внутри себя уверен, что сам он все равно лучше».
Сегодня Володя беседует с шефом. Интересно, чем кончится эта аудиенция…
Читаю Бунина и уже хочу писать под него. Черт возьми, какая точность, сжатость, эмоциональная вспышка в каждом рассказе. Академическая, аскетическая точность размера и прелесть языка. Удивительный мастер.
Вчера выездной «Добрый» в Тушино. Сегодня «Послушайте» и худ. Совет, кажется, по поводу Высоцкого.
На репетициях замучиваю шефа вопросами, а то он совсем разучился работать — кроме «конкретно» не знает ничего, я заставляю его фантазировать, вызываю на творчество… Сначала раздражается, а потом ничего, загорается…
Вчера восстановили Высоцкого в правах артиста т-ра на Таганке. И смех и грех. Мы прощаем его, конечно, но если он еще над нами посмеется… да и тогда мы его простим.
— Холодно.
— Реклама.
— Рабочие обижаются, что это за наказание, переводить наших алкоголиков к ним, а куда им своих алкоголиков переводить?
Венька — о гарантиях прочности, т. е. замене надежной и достойной во всех спектаклях.
Я молчал.
Письмо Высоцкого: «Сзади много черной краски, теперь нужно высветлять».
Понедельник.
Ходил с Кузей. Тепло. Плохо спал и Зайчику не давал. Вчера сказал Глаголину, что хочу попробовать «Пугачева». Начал играть Высоцкий Керенского. На спектакле был Гаранин с директором издательства, которое печатает книжку. Джавид договорился с Зайчиком. Будет рисовать ее с завтрашнего дня.
Среда.
С Зайчиком снова в КДС на «Медном всаднике». Панов за эти два дня потряс меня. Поехали к Власовым (балет Большого театра) и попали в другой мир: квартира их, ее отделка, обстановка, своеобразие убили нас наповал. Из кухни сделан бар, настоящий, со стойками. Туалет и ванная выложены черным и голубым битым кафелем, это так оригинально, что они держали двери в ванную открытыми, чтобы все видели. Кафель отражается в многочисленных зеркалах и получается лабиринт комнат, хотя всего две, самые обыкновенные, кооперативные комнаты, переделанные внутри на свой хозяйский лад. Проекционная и т. д.
А спальня — Боже мой! Не хотелось уходить. Домой мы прикатили в четвертом часу и долго с Зайчиком говорили, вспоминали, где мы только что очутились. Назавтра Зайчик стала двигать мебель в нашей комнате с места на место, но разве дело в перестановке?!
Но я пришел к убеждению, что это все-таки разврат (вот и теща икнула, значит, правда). Высоцкий назвал это — «все для человека», а я так думаю, что это «все против человека», хотя все мы стремимся к этому изо всех сил.
Кабалевский на съезде обложил песню Высоцкого «Друг» и радио, при помощи которого она получила распространение.
Комитет нашу картину «Хозяин» принял без единой поправки. Авторы пошли пьянствовать.
Вчера в «Современнике» обратился к администраторше: «Подождите до 7, если не придут студенты, я вас пропущу».
Оскорбился, хотел уйти. Но подумал, а что произошло?! Ведь не обижался же я 6 лет назад, когда меня выставляли. Я пробовал все варианты, чтобы пройти, а сейчас, видишь ли, надул губы. Нет, милый, надо оставаться самим собой, гордость тут ни к чему, ты приехал на спектакль почти из деревни и что же из-за фанаберии удаляться назад. Пошел к служебному, стали подходить дубленки, это киты.
— Рубль найдется, а пятьдесят нет.
— Ну что-нибудь придумать можно, конечно… подожди минутку. Вышел. — Подойди, она тебе что- нибудь сделает…
— Вы предупредили ее?
— Да, да…
— Здорово. Чего здесь делаешь?
— Проникнуть хочу.
— А для чего палка?
— Для пижонства.
— А… ты к тому же и пижон… Ну сам знаешь, как это трудно. Подожди здесь. Идет с администраторшей: — Проходите на бельэтаж, я вас посажу.
Все хорошо, все нормально. А ушел бы?! Оскорбленное самолюбие, понятное дело — хороший театр, вот и трудно пройти, а был бы плохой, было бы легко, но я бы и не пришел.
Можаев хвастался в театре Любимову:
— Валерка первым номером, все стало на место… Заказывают вторую серию… Министр его хвалил…
— Да ведь, действительно дерьмо. Ведь вот, что обидно, настоящее не видит свет, а за халтуру хвалят.
1969
Пушкин, идучи на дуэль, отдавал распоряжения по журналу, ничем его дневной распорядок не нарушался, он делал все то, что делал раньше, когда еще не висел дамоклов меч над ним. Уподобимся Пушкину. Будем жить, читать, писать, играть и покорно ждать. А что остается делать? Если думать, с ума
