«маленьких» субъектов заканчивается субъектом максимально естественным в стихотворении о матери: И я заплакал, как маленький сынок (Пригов, 1997-а: 100).
Таким образом, слово в разных стадиях его абстрагирования и метафоризации как будто проверяется на осмысленность контекстами строки, стихотворения, цикла.
Синонимический повтор кушал и ел, демонстративно нелепый в текстах Пригова, вполне привычен, когда он фразеологизирован в языке — ср. пары грусть- тоска в фольклоре, стыд и срам в обиходной речи, целиком и полностью в официальной. В фольклорных текстах имеется самая прямая аналогия приговскому словосочетанию: Вы поешьте да покушайте, / Вы любезны милы дядевья (См.: Евгеньева, 1963: 269).
Когда-то члены подобных пар различались по значению, в частности, есть означало ‘насыщаться’, а кушать — ‘пробовать’ (ср.: кусать, покушаться, искушать). Отдельный смысл каждого их этих слов растворился в их обобщенном смысле: глаголы, став синонимами, теперь обозначают действие, а не способ его осуществления. Язык стремится к новому расподоблению этих слов, устанавливая этикетное и стилистическое ограничение на слово кушать, которое характеризует не действие, а говорящего в его отношении к социальному статусу и культуре речи.
Лексическая избыточность свойственна и обиходной речи, что отражено такими строками Пригова:
Ужас ведь цивилизацьи Эта теплая вода Отключают вот когда — Некуда куда деваться («Ужас ведь цивилизацьи…»[306]); Надвигалася гроза Из районного райцентра Потемнело все в глазах Лишь светился дома центорв («Надвигалася гроза…»[307]); И в этот же миг подбегают К ней три хулигана втроем И ей угрожать начинают Раздеть ее мыслят втроем. («Был Милицанером столичным…»[308]) Сочетание три хулигана втроем имеет прямой аналог в песне «Шумел камыш», где есть слова Гуляла парочка вдвоем. А у Пригова непосредственной мотивацией тавтологии является пародируемая назидательность.
Пригов изображает не только лексическую, но и морфемную избыточность:
Папа, папа, папочка Своего сыночечка Ты кормил как пташечку Дай теперь хоть крошечку («Папа, папа, папочка…»[309]); А красивевей береза. («Дерево осинное…»[310]) Подобная редупликация — один из древнейших способов обозначения множественности, интенсивности, свойственный многим архаическим языкам. Потребность в повторе морфем возникает при ослаблении их значения (ср. девчоночка, крючочек). То есть избыточность нового означающего есть следствие недостаточности прежнего, возникшей в результате обессмысливания языковой единицы от ее частого использования.
Проверка слова на осмысленность часто осуществляется и в оксюморонах. Противоречивые сочетания во многих случаях имеют разную природу и разный смысл:
Я немножко смертельно устал Оттого что наверно устал Жил себе я и не уставал А теперь вот чегой-то устал («Я немножко смертельно устал…»[311]); Вот и ряженка смолистая куса полная и сытости, Полная отсутствья запаха, Полная и цвета розоватого. («Вот и ряженка смолистая…»[312]); В синем воздухе весеннем Солнце ласкотало тени Сын с улыбкою дочерней Примостился на колени. («В синем воздухе весеннем…»[313]) 
