Говорят, что особенно приглянулись, полюбились Ему заброшенные, заколоченные деревни и избы с последними русскими, доживающими свой тяжкий век, старухами
(кто утешит их при жизни? кто отпоет после смерти?.. бурьян что ли?..)
Говорят, что прохожий Спаситель подолгу беседует с ними… у резных окошек с веселыми геранями…
Говорят, что впервые за всю Свою Жизнь, за две тысячи лет, Он блаженно улыбается, слушая их…
…Блаже… Отче… Родненький наш… Вечная надежда… Погоди… помедли…
Не оставляй нас, одиноких…
И Он медлит, улыбаясь блаженно…
И забирает их с Собою…
Любовь
И камень о камень виясь, обнимая, биясь, высекает, раждает огонь!..
И жена о мужа, виясь, трясь, змеясь, маясь, сладя, соплетаясь, таясь, разойдясь, зачинает, раждает дитя!..
…А я был, как лед, а увидел тебя, а стал талой водой, а стал, как талая вода…
А ты была, как вода, а увидела меня, а стала
льдом, а стала, как лед…
И я вернулся в лед…
И ты режешь меня…
Весной даже хрупкая, летучая, прозрачная, лазоревая стрекозка мечтает, грезит о погромном стволе, фаллосе осла!..
Любовь — это золото нищих и вино трезвых…
— О, мудрец, что нежнее всего на свете?
Переспелый исфаринский персик?.. Дитя новорожденное молочно дремлющее в снежной безвинной гахваре люльке колыбели?.. Губы и груди возлюбленной в дремной утренней постели?.. Крылья пыльцовых живожемчужных, живомучнистых бабочек, очнувшихся в апреле?
— Персты матери, бродящие по сыновнему темени…
Жена в любви всегда забывчиво слепа, темна…
Но муж чует опасность, даже пребывая в гонной, пенной страсти…
Жена — водопад, муж — камень…
…Любовь — это когда убитого убитая вмиг жертвенно догоняет…
Ни на миг не оставляет возлюбленного — одного
— в ином, загробном царстве…
Вино соитья — самое крепкое и хмельное, ибо наповал сметает с ног сразу двух человеков…
И они бьются друг о друга на земле опьяненно, бездонно, неразлученно…
О древнейшее сладчайшее бессмертное вино!
О, как быстролетно бежит хмель твой…
У могучих четвероногих оленей гон, любовная лихорадка-скачка бывают только осенью…
А у двуногого хрупкого человека гон длится весь год…
О, не щадишь Ты сотворенных по Твоему образу и подобию человеков, о, Господь!..
Жена — это гнездо.
Муж — это ветер…
Бешеный ветер треплет волнующееся гнездо…
О, Господь! Блаженны Твои Ветер и Гнездо…
Да жаль птенцов…
Только зверь рыщет по земле в поисках тучной добычи…
Человек мечется бродит по земле в поисках любви…
И ее всегда не хватает, как воды в пустыне…
И все караваны, все самолеты, все поезда, все машины земли грядут, бредут, томятся, странствуют не в поисках наживы и богатства, а в поисках любви…
но не все знают об этом
И человек ищет человека!..
И человек ищет человеков!..
И человек ищет человечество!..
И любовь, как и ненависть, бежит, перекидывается, перебрасывается, переливается от человека к человеку, от народа к народу, как пламя в сухих камышах, в азовских тугаях!..
Блажен сей пожар, в котором являются человеки, а не горят…
Старый пергаментный муж и младая пунцовая непролитая жена похожи на осеннее, задумчивое дерево, усыпанное златыми листьями, в ветвях которого сидит перелетная птица…
Вот повеяло хладным осенним ветром — и дрогнула перламутровая ветвь, и пал ледяной златой матерчатый лист…
И птица пугливо вспорхнула и навек улетела…
Ах, может ли осеннее дерево удержать перелетную птицу?..
Ах, одинокое дерево… Твоя ветвь-рука все машет и машет прощально навек улетающей птице…
Ходжа Насреддин улыбнулся и сказал:
— Чайник и пиала — это жених и невеста: вот ты наклонил чайник с душистым самаркандским, зеленым чаем, и чай блаженно перекочевал в пиалу!..
И это называется свадьбой жениха и невесты!
А что такое женская извилистая хищная туфля?..
Это союз! Это сладкая связь каблука и стреловидного носка!..
И каблук — это зебб-фаллос мужа, а змеиный, узкий носок — это устье, это лоно, это эль кесс жены!
И тут вечная погоня фаллоса мужа за лоном жены…
И чем уже носок — тем выше, дольше каблук!..
А, может, тут и вся разгадка земного бытия?.. В туфле заключена?..
— Жены наши всегда ищут нас на земле, где черви…
