ответственностью подходил к сочинению песен. Такие захаровские шедевры, как «Шел со службы пограничник», «Ой, туманы мои», «Русская красавица», «Дайте в руки мне гармонь», «Наша сила в деле правом» (кстати, одна из первых послевоенных песен о борьбе за мир), «Зелеными просторами» и многие другие, выдержали испытание временем и стали массовыми народными песнями в самом высоком смысле этого слова.
На памятнике, установленном на могиле В. Г. Захарова на Новодевичьем кладбище в Москве, высечены слова: «Я любил свой народ, я служил ему».
…В хоре появилось у меня неодолимое желание подражать уже завоевавшим известность солисткам.
Пятнадцатилетней девчонкой привезли в Москву к Пятницкому Сашу Прокошину. А через несколько лет ее услышала вся страна — лучшие песни были сочинены Захаровым именно для Александры Прокошиной.
Она запевала «Белым снегом», «Кто его знает» и многие другие. Михаил Васильевич Исаковский посвятил ей известные стихи:
У Александры Прокошиной было высокое сопрано широкого диапазона. И в исполнении ее привлекало особое благородство, так поют только в ее родных калужских деревнях.
В хоре Пятницкого пели три сестры Клоднины. Мне, конечно, повезло: я не только слышала их пение, но и многому у них научилась.
Три сестры. Три певицы — своеобразные, не похожие друг на друга. Три абсолютно разных характера.
Валентина Ефремовна — миниатюрная, женственная. Вот уж про кого иначе не скажешь, как «ступала», именно ступала по сцене с каким-то удивительным достоинством; она и на поклоны выходила в своей, «клоднинской» манере.
У нее было низкое грудное контральто. Мне, тогда еще девчонке, всегда хотелось заглянуть ей в горло — я была убеждена, что оно устроено необычно, не так, как у всех. Меня Валентина Ефремовна подкупала своей мудростью, большим житейским опытом. Это она дала мне на редкость простой совет:
— Пой, как говоришь.
Софья Ефремовна была крупная, дородная женщина. Голос — под стать всему ее облику — низкий, резкий, немного хрипловатый.
Зато третья, Елизавета Ефремовна, обладала совершенно отличным от всех Клодниных высоким голосом мягкого тембра — она запевала лирические песни. И было у нее множество подголосков, украшавших звучание добавочных ноток, о которых нам постоянно говорил Владимир Григорьевич Захаров.
У всех троих, и в первую очередь у Валентины Ефремовны, я училась серьезному, святому отношению к искусству.
Старшие мои подруги по хору… Настоящие умелицы из народа.
Я пела их репертуар, стараясь воспроизвести интонационный рисунок каждой песни. Но уже тогда это копирование не приносило мне полного удовлетворения и радости. Боялась даже себе признаться: песни вызывали у меня иные ассоциации, а они в свою очередь предполагали другие музыкальные краски. И песня становилась непохожей на «образец».
Подспудно я вроде бы начинала понимать, что важно иметь «свой» голос, петь по-своему. То, что на первых порах было неосознанным, со временем переросло в твердое убеждение.
Теперь с «высоты прожитых лет» я вправе сказать, что приобщение к русской песне следует начинать с участия в хоре. Хор — школа познания русской песни и секретов ее исполнения. Именно здесь будущий исполнитель постигает «подходы» к песне, учится отбирать выразительные средства в соответствии с образным строем произведения. И всегда рядом с певцом — опытный руководитель.
Вот он ушел с концерта мрачный, недовольный. Значит, завтра на репетиции будет «разнос»:
— Вы же на концерте не пели, а вчерашнюю прокисшую кашу ели. Вам и не хочется есть, а надо, заставляют. Так вы и пели — с кислым видом.
Говоря о громкости звучания, Захаров иногда заставлял:
— Спойте так, чтобы милиционер на площади Маяковского услышал.
Мужественный и вовсе не сентиментальный человек, Владимир Григорьевич, слушая иные народные песни, порой с трудом мог сдержать слезы.
Однажды Захаров неожиданно изъял из программы одну из популярных и любимых им песен «Зеленая рощица». Все недоумевали, а он отказывался объяснить, в чем дело. Только некоторое время спустя Владимир Григорьевич признался Казьмину, что в те дни песня так глубоко трогала его душу, так волновала, что он просто не мог ее спокойно слушать.
И все же Захаров не уставал повторять, что русская народная песня требует эмоциональной строгости, что ей чужды слезливость и надрыв.
Работы, активной работы на сцене требовал он. Если хорист внутренне не настроен на то, чтобы раскрыть «мудрость» песни, в его исполнении она не станет настоящим художественным творением.
Энтузиаст русской народной песни Митрофан Ефимович Пятницкий в 1911 году отобрал самых талантливых певцов и создал из них единственный тогда в мире народный крестьянский хор. Важной вехой для русского народного творчества стало 23 сентября 1918 года — в этот день произошла историческая встреча В. И. Ленина с Пятницким. Сохранились воспоминания о том, что накануне ночью женщины- хористки вышивали русским орнаментом полотенце, которое подарили Владимиру Ильичу, а мужчины отправились на загородные луга, чтобы нарвать большой букет полевых цветов. Когда их преподнесли Ленину, он попросил вынуть розы из единственной в кабинете вазы и поставить в нее букет скромных васильков.
Владимир Ильич говорил о большом значении песенного фольклора для воспитания народа и обещал оказывать хору всяческое содействие. Это событие закрепляло место русской народной песни в искусстве Страны Советов.
Из полулюбительского кружка Захаров и Казьмин превратили хор во всемирно известный коллектив. По его образцу стали создаваться народные художественные ансамбли у нас и в других социалистических странах.
Богата русская земля песенными традициями. Много у нас всяких хоров — Северный, Рязанский, Омский, Воронежский, Сибирский. И как важно, чтобы они не были похожи друг на друга ни по репертуару, ни по характеру звучания, чтобы сохраняли и приумножали неповторимое очарование фольклора краев и областей, где они «родились».
…Вот и настала пора вспомнить о самом страшном моем горе.
В 1949 году умерла мама. Пришли мы с Даниловского кладбища,, помянули ее за небогатым столом — и со мной стряслось несчастье. От нервного ли потрясения, от первой ли настоящей беды, только вдруг потеряла я голос. Не то чтобы петь, даже говорить громко не могла. Не плакала я в те горькие дни, не было у меня слез. И решила тогда, что никакой артистки из меня не выйдет.
Подошел ко мне Захаров, обнял:
— Чем тебе помочь?
Два месяца не хотел он верить, что голос у меня пропал, звал врачей, подбадривал, поддерживал как мог.
И все же решила я уйти. Если петь в хоре — так запевать, а нет — так уж лучше вовсе не петь.
В то время мы готовили песенное представление «За околицей», за которое многие работники хора впоследствии были удостоены Государственных премий. И вроде дождалась я своего часа — уже сел
