— Да. Хочу, чтобы он защищал тебя от Тьмы, — сказала девушка и залилась краской.
Все это выглядело настолько трогательно, что Мидар смутился. С неловким поклоном принял подарок, попробовал сунуть в карман.
— Нет-нет! — Айгуль замахала руками, заставила повесить фигурку на нитку и повязать на шею.
Девушкам вообще трудно отказывать, а симпатичным девушкам — трудно вдвойне. Единственное, что Мидар сделал, так это спрятал травяного уродца под куртку. Изображать из себя впавшего в детство ему совершенно не хотелось. Однако против этого внучка шамана не возражала.
Возникшую паузу нарушил Фейгур.
— Ну раз уж… хе-хе… один подарок ты получил, держи второй, — сказал он и протянул небольшой кругляш из обожженной глины. На нем был изображен вставший на дыбы шестилап в обрамлении каких-то закорючек. — С этой сигной можешь без опаски путешествовать по землям племени. Покажешь воинам, и они тебя не тронут…
— Почтенный Фейгур, я поражен вашей щедростью! — начал было Мидар, но шаман лишь отмахнулся:
— Пустое это все, травознай. Просто знай, ты всегда желанный гость у моего очага, — сказал он и так хитро улыбнулся, что Мидар ощутил себя жеребцом редкой породы, неведомо как очутившимся на сельской ярмарке. Тут впору начать краснеть словно девица.
Пробормотав благодарность, Кумил спрятал сигну в заплечном мешке, поклонился и торопливо зашагал прочь. Подозревая, что, если задержится немного, ему еще что-нибудь подарят. А он и так чувствовал себя не в своей тарелке…
Мидар почти сразу сошел с дороги и взял курс на приметный то ли холм, то ли курган с плоской вершиной, виднеющийся на горизонте. По словам Фейгура, в подобных местах нередко встречались очень любопытные экземпляры магических цветов, а потому было бы ошибкой пройти мимо. Зачем тащиться Кали знает куда, если можно найти сокровище у себя под носом?
После стольких дней тряски в лишенной рессор повозке идти пешком было удивительно приятно. Легкий ветерок холодит кожу, из-под ног прыгают скакунцы, одуряюще пахнет разнотравьем. Через некоторое время, правда, начало припекать голову, но Кумил замотал ее белым платком, и сразу же стало полегче. Говоря по правде, в ханьских джунглях было куда тяжелее, чем в страшном Лихоземье. Было бы хорошо, если бы так продолжалось и впредь.
Пока шел к холму, в густой траве несколько раз попадались обломки рунных камней, а один раз Мидар едва не провалился в ловчую яму с белеющими на дне костями. Кто и, главное, зачем ее здесь вырыл, было решительно непонятно. Заниматься научными изысканиями флориста-травозная совсем не тянуло. Впрочем, нет худа без добра: случившееся прогнало ненужные легкомыслие и расслабленность, заставило собраться. Дальше он двигался с осторожностью, часто поглядывая под ноги. Наверное, именно по этой причине и обратил внимание на чахлые белесо-серые кустики с бледно-розовыми уродливыми цветками, во множестве произрастающие у подножия холма-кургана. Наклонился, осторожно потрогал полупрозрачные стебли кончиком ножа, с брезгливым любопытством наблюдая, как от контакта с холодной сталью те шипят и истекают вонючим соком. Верный признак близости кровавых алтарей и темных могильников!
Идти дальше резко расхотелось. Выдав пару неласковых слов в адрес Фейгура, который «забыл» упомянуть данную достопримечательность, Мидар взял левее и принялся обходить холм по широкой дуге. С тем, что погребено в толще земли, он связываться не собирался.
От подножия кургана начиналась неглубокая балка, поросшая папоротником. Где-то журчал родник, пахло сыростью и влагой. Некоторое время Кумил раздумывал, спускаться или нет, но затем углядел знакомые ярко-желтые лепестки в обрамлении пучков жестких серо-зеленых листьев, и вопрос отпал сам собой. Ведьмин корень не та вещь, мимо которой можно пройти, тем более в Лихоземье. Уж где-где, а здесь этого обитателя суудских джунглей он встретить не ожидал.
В общем, следующий час попросту выпал из жизни. Кумил облазил злосчастную балку едва ли не сверху донизу, извазюкал в грязи руки, изгваздал штаны, едва не сломал нож. Но итог того стоил — удалось собрать почти десятка два корней, что моментально переводило его авантюру с экспедицией в разряд прибыльных предприятий.
Настроение резко пошло в гору…
Покинув балку, дальше Мидар двигался быстрым шагом, нигде не останавливаясь. До ночи он намеревался пройти верст десять, никак не меньше. В конце концов, у него есть вполне конкретная цель, и чем быстрее он до нее доберется, тем раньше вернется домой.
Вечерело. По земле поползли тени, а в скоплениях встречающихся то здесь, то там камней заплясали зеленоватые искры. Все встречные низины затянуло пеленой лилового тумана. Даже звуки зазвучали как-то иначе. Не звонче или приглушеннее, а именно иначе. И чем дальше Мидар продвигался на запад, тем больше странностей и разнообразных диковин встречалось на пути. Он видел кости неведомых созданий, обходил остатки древних фундаментов, наблюдал за страховидными насекомыми и нос к носу сталкивался с настырными степными обитателями.
Последние заслуживали отдельного разговора.
Сначала он по незнанию влез на изрытый норами участок между двумя кустами дикого друла. Успел сделать несколько шагов, как изо всех щелей высыпала целая орава мохноногих человечков — вездесущих хаффов. Правда, в отличие от сородичей из более цивилизованных земель эти были совсем крохотные, едва ли выше локтя, и напрочь лишены даже крох разума. С ором, визгом, криком люди-кролики ринулись на Кумила, забрасывая его камнями, ветками и колючими земляными орехами. Впрочем, силенок у них не хватало, и весь этот мусор в лучшем случае попадал Мидару в живот и грудь. Несколько хаффов облепили ноги и пытались прокусить толстую кожу ботинок, проколоть их острыми сучками. Один, не иначе как самый дурной, полез по штанам вверх, но тут Мидар не выдержал и стряхнул его, как надоедливую муху. Воевать с колонией исконных врагов всех крестьян смысла не было, и Кумил повернул обратно, на ходу освобождаясь от хватки наиболее упертых хаффов. Однако глупые твари отчего-то никак не желали оставлять его в покое и долго бежали следом, размахивая щепками и обломками камней, точно свора разбойников.
Случившееся воспринималось скорее как курьез, чем как нечто серьезное и опасное, а вот следующая встреча с местными обитателями прошла совершенно в ином ключе…
Уже заметно стемнело, когда Мидар вышел на заброшенную древнюю дорогу, подобную той, по которой кочевники водят караваны. Ноги порядком устали продираться сквозь густую траву, и возможность хотя бы немного пройтись по каменным плитам он воспринял как дар богов. В походе быстро приучаешься ценить подобные мелкие радости. Еще бы удалось найти подходящее укрытие, и совсем было бы хорошо.
Однако Мидар слишком рано забыл о том, где находится. Не успел он расслабиться, как за росшими вдоль обочины кустами возникла крупная тень и неторопливо поплыла следом. При этом неизвестное создание с точностью гномьего механизма держало дистанцию в десяток саженей и заметно сторонилось края дороги. Некоторое время Мидар даже думал, что это какой-нибудь призрак, загнанный в тесные рамки управляющих заклятий, но затем неизвестный преследователь налетел на сухую ветку, и по громкому треску стало понятно, что тело у него вполне материально.
Кумил несколько приободрился. Одно дело, когда тебе противостоит жуткое порождение древней магии, и совсем другое, когда преследует дикий зверь. Любого, пусть даже смертельно опасного хищника можно обмануть, напугать или убить. Была бы голова на плечах.
Он уже прикидывал, каким образом можно будет избавиться от неприятного попутчика, как из-за облака выглянула Ядвига и разогнала тени. Тварь предстала перед ним во всей красе.
Больше всего нежданный попутчик Мидара походил на косматый шар с желто-зелеными глазами- фонарями и кое-как прилепленными шишковатыми конечностями. Ему точно было далеко до смертельной грации легендарных мархузов, порывистости верховых тирров, спокойной мощи шестилапов. Однако было в этом монстре нечто такое, от чего в желудке возникало сосущее чувство и хотелось забиться в какую-нибудь нору.
Кумил с трудом сглотнул и прибавил шаг, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Но зверь не отставал, шел за ним как привязанный и все так же отказывался выходить на дорогу. Сама собой напрашивалась мысль свернуть на обочину и рвануть в степь, отгородившись от твари древней мостовой,
