Молчание; все уходят; безвольно упирающийся Ифада повернул голову назад и до тех пор, пока его не уволакивают в темноту, умоляюще смотрит на Эмана. Эман, не двигаясь, глядит вслед уходящим.
Минутное затемнение. Когда мрак рассеивается, виден возвращающийся Ифада. Заглянув в окно и никого не увидев, он робко стучит по стеклу. Ответа нет. Ифада озадачен. Опускается у окна на свое привычное место и вдруг замечает брошенную Девочкой куклу. Немного поколебавшись, подходит к кукле и пытается раздеть. В этот момент появляется Девочка.
Девочка. Эй, не трогай ее. Она моя!
Ифада на миг замирает, затем торопливо продолжает свое дело.
Говорю тебе, не трогай. Положи его на место. (Подбегает к Ифаде и пытается отнять у него куклу.) Вор! Вор! Отдай! Она моя! Отпусти, ты! Негодяй! Негодяй!
Отчаянная борьба; Девочка вцепилась в куклу, а Ифада, подняв ее вместе с Девочкой, пытается стряхнуть Девочку на землю.
Ты порвешь ее! Сделай себе свою! Вор!
Появляется Сунма; она почти бежит и время от времени испуганно оглядывается назад. Увидев детей, она впадает в ярость.
Сунма (подскочив к детям). А ну, убирайтесь отсюда, ублюдки! Нашли себе место для игры! Убирайтесь!
Ифада немедленно убегает; Девочка тоже отступает; кукла осталась у нее в руках. Сунма подходит к двери и вдруг замирает — понятно, что ее ошеломило присутствие Ифады. Какое-то время она стоит неподвижно, потом медленно поворачивается.
Ифада? Как ты здесь оказался, Ифада?
Ифада растерянно молчит. Сунма бросается к двери, вбегает в дом, распахивает дверь во внутреннюю комнату.
Эман! Эман!.. (Снова выскакивая на крыльцо.) Куда он ушел? Эман!.. Куда они его увели?
Ифада — он тоже удручен и напуган — показывает, куда увели Эмана. Сунма хватает его за руку и волочит за собой.
Веди меня туда! И если мы не успеем… Если из-за тебя, гадины, его замучают…
Ее голос глохнет в топоте ног, звоне колокольцев, лае собак, яростных криках. Шум нарастает.
Узкий проулок между двумя глинобитными хижинами. Видно, как в дальнем конце проулка пробегают один за другим два человека. Примерно в середине проулка, испуганно скорчившись, притаился около хижины Эман. Когда топот ног замирает, Эман немного успокаивается, но его глаза, обведенные красными кругами, продолжают напряженно обшаривать проулок; Эман обнажен до пояса и покрыт белой мучнистой массой; штанины его мешковатых брюк обрезаны у икр; на обеих ногах — браслеты.
Эман. Я отсижусь здесь до рассвета. Все, что мог, я сделал.
Над головой Эмана окно; внезапно оно распахивается, и какая-то женщина выливает на Эмана бадью помоев. Он испуганно вскрикивает и отскакивает; женщина хватается за голову.
Женщина. Что я наделала! Прости меня, сосед! Эге, да это Уносчик… (Быстро отхаркивается и плюет в Эмана, потом, запустив в него бадьей, выбегает из хижины.) Он здесь! Уносчик спрятался в нашем проулке! Скорее сюда, я нашла Уносчика!
Ороге. Подожди. Я не в силах так быстро бежать.
Ягуна. Ну что ж, ничего не поделаешь, отдохнем.
Ороге. Если б я успел как следует его подготовить!
Ягуна. Они всегда всех подводят, эти дураки, которые хотят пострадать за других. Что будем делать?
Ороге. Я его подготовлю. Только бы он поскорее попался.
Ягуна. Этот? Ничего у тебя с ним не выйдет. В нем не осталось ни капельки радости.
Ороге. А все потому, что он не был подготовлен. Он просто не знал, что его ждет.
Ягуна. А тогда почему он отказывался слушать? Ведь он даже первого хоровода не выдержал. Не могло же ему казаться, что его ставят в круг, чтобы чествовать. Нет, он попросту баба.
Ороге. Нет-нет! Вспомни, как он стойко держался, а ведь его уже начали бить всерьез. Я думаю, он мог бы выдержать и до рассвета, не проронив ни звука. Он из таких.
Ягуна. Из-за чего же он удрал, как позорный трус?
Ороге. Не знаю. Я действительно не в силах понять. Может, это ночь сбывающихся проклятий?
Ягуна. Мы должны его поймать во что бы то ни стало. Нельзя допустить, чтобы целая деревня весь год задыхалась в собственных проклятиях из-за того, что Уносчик отказался их унести.
Уходят. Сцена меняется. Эман, израненный и окровавленный, скорчился в зарослях кустов.
Эман. Они окружили даже мой дом… как будто я дурак и захочу туда вернуться… и все-таки — где же мне взять воды? Неужели им непонятно — меня измучила жажда… глоток воды они могли бы мне дать… (Пытается прочистить уши.) Где-то поблизости должна быть река… (Оглядывается вокруг — и в изумлении замирает.)
Приземистый и мощный Старик сидит на табуретке. Он, как и Эман, обнажен до пояса, выкрашен чем-то белым и одет в мешковатые брюки со штанинами до икр. Прислужник натирает его маслом. Вокруг глаз у Старика наведены белые круги.
Старик. Как там лодка? Ее приготовили?
Прислужник. Сейчас они приносят последние жертвы.
Старик. За моим сыном послали?
Прислужник. Он уже идет.
Старик. Я никогда еще не уводил Лодку Проклятий с такой тяжестью на сердце. Ни единого разу. Но будем надеяться, что все обойдется.
Прислужник. В такую минуту боги нас не оставят. Старик. Лодку надо уводить с легким сердцем. Груз проклятий — слишком тяжкая ноша, чтобы к ней добавлять свою душевную тяжесть. Надеюсь, я все же обрету спокойствие, когда мне понадобится вся моя стойкость.
Появляется Эман в халате и «дански» поверх него.
