встретили меня эта давно знакомая мне комната и Ира, что совсем не хотелось думать о войне и о том, что через три-четыре часа мне надо будет уезжать. Я забыл, что очень устал и голоден. Было не до этого. Рядом со мной была моя любовь, моя нежная Ира. Уже было около двух часов ночи. Дома у Иры никого не было. Ее мама дежурила на швейной фабрике. Не было и ее сестры Тоси. Я умылся, так как был очень потным и грязным с дороги. Ира постелила мне постель.
— Ложись, Володя, ты очень устал. А я посижу около тебя, — сказала она.
Я разделся и лег. Рядом на кровать села и Ира. Мы долго говорили с ней обо всем. Потом, утомившись, Ира прилегла ко мне. Мы были во власти любви и страсти, ласкались друг к другу, но не переходили границ этой страсти. Я очень любил Иру и не хотел сделать ее несчастной в такое тяжелое для нас время. Нам было хорошо вместе. Весь остаток ночи мы провели, не засыпая и находясь в счастливой полудремоте. Утром пришла ее мама Александра Васильевна. Она очень приветливо встретила меня и начала хлопотать о завтраке.
Время моего увольнения подходило к концу. Позавтракав и сердечно распростившись с Александрой Васильевной, мы с Ирой пошли на железнодорожную станцию. Она проводила меня до самой станции. Тяжелое у нас было расставание. Я и сейчас помню ее грустные большие глаза, застывшие слезинки на щеках, ее влажные губы. Сердце разрывалось от горечи расставания с ней. Я не мог даже подумать, что и ей скоро придется испытать все ужасы фронтовой жизни…
Приехав в Москву, я еще успел зайти на квартиру к Петру Федосеевичу — мужу моей сестры. Был выходной день, и Петя с Зоей оказались дома, так как она приехала из деревни от наших родителей, чтобы навестить своего мужа. Они очень обрадовались моему приходу. Я им сообщил, что вечером должен уехать с Курского вокзала в свою авиационную часть и что сейчас спешу в Академию имени Жуковского, где проходил курсы мастеров по авиавооружению. Им я обещал перед отъездом обязательно зайти и окончательно попрощаться с ними.
У сестры я узнал, что мои родители очень переживают за нас с братом Борисом и особенно за меня, так как они даже не могли со мной попрощаться перед отъездом на фронт. Зоя также сообщила, что мама сейчас работает бригадиром в колхозе. Мужчин в деревне всех забрали в армию, и многие из них уже на фронте. Работать в деревне некому, а в поле много дел. Нужно убирать урожай, поэтому наш отец, учитель сельской школы, отказался от своего летнего отпуска и тоже работает в колхозе механизатором. Он убирает жнейкой рожь, а перед этим все время был на покосе. Все школьники тоже работают в поле, чтобы хоть чем-то помочь фронту.
Петр Федосеевич уговорил меня на прощание сфотографироваться вместе с ним. В их доме на первом этаже была фотография. Мы зашли в нее и сфотографировались.
В душный августовский вечер мы с Гречушкиным и другими товарищами в пассажирском поезде выехали из Москвы в Курск, где южнее его, на временно организованном полевом аэродроме, находился наш запасной авиационный полк. На следующий день мы были уже в своей части. Пока еще самолетов- истребителей у нас не было. Были только старые машины И-16, которые летчики за малую скорость называли «ишаками». Нам, вновь прибывшим с курсов, отвели несколько палаток, в которых мы и устроились на жилье. В этот же день вечером на Курск был совершен налет немецкой авиации. После него город горел в нескольких местах. В это время фронт приближался к Курску.
Несколько дней подряд шли проливные дожди. Наш аэродром, покрытый черноземом, совсем раскис и был не пригоден для полетов. Мы сидели в своих палатках и тоскливо наблюдали за идущим дождем. Было сыро и холодно, но много свободного времени, и я написал несколько писем. Наконец дожди кончились, и только низкая, тяжелая, сплошная облачность плыла над нашим аэродромом. Южнее его проходила железная дорога, по которой шли и шли с фронта поезда. В вагонах их, на крышах и на подножках ехало огромное количество беженцев и эвакуированных. Наступил сентябрь.
Пришел приказ нашему полку со всем аэродромным оборудованием срочно перебазироваться на новое место. С утра мы начали перевозить на железнодорожную станцию и там грузить в вагоны все аэродромное хозяйство. Наконец, мы сняли свои палатки и с личными вещами выехали на грузовых машинах на станцию. Дорога — сплошное месиво из глины и чернозема. Машины еле-еле идут по нему. Мы то и дело помогаем нашим грузовым машинам выбраться из глубоких выбоин в дороге. Нам встречаются колонны солдат, идущих к фронту. Это подкрепление. Мы смотрим на них, и нам становится как-то совестно: они идут на фронт, а мы вроде бежим с фронта. Вид у этих солдат совсем не боевой. Они обмундированы на скорую руку. Видно, совсем не обучены военному делу и оружие несут как-то не по- военному. Нет у них боевой выправки, брезентовые ремни обвисли от тяжелых подсумков и висят где-то ниже пояса. На ногах ботинки с обмотками, которые сползают с них. По всему видно, что только вчера эти солдаты были обыкновенными колхозниками. Многие из них были пьяны и еле брели под ношей тяжелых станковых пулеметов и противотанковых ружей.
Горько было на сердце у нас. Едва ли эти солдаты сумеют противостоять хорошо обученной, вооруженной до зубов самой лучшей военной техникой того времени и имеющей большой опыт в военных действиях немецко-фашистской армии.
К вечеру мы все погрузили, и наш поезд двинулся на восток. Через несколько часов мы прибыли в Тамбовскую область. Километрах в двадцати от города Моршанска наш поезд остановился, и нам было приказано разгружаться. Недалеко от железной дороги прямо на колхозном поле мы начали оборудовать новый полевой аэродром. Все свои землянки и постройки мы разместили по склонам глубоких балок в красивом березовом лесу. Березовая роща надежно скрывала наш аэродром от посторонних глаз со стороны железной дороги.
Наши летчики приступили к изучению материальной части истребителей МиГ-3 и одновременно совершали учебно-тренировочные полеты на других самолетах, так как истребителей МиГ-3 мы еще не имели. А в это время мы, младшие специалисты и техники, занимались дальнейшим благоустройством аэродрома и помещений, находящихся около него. С фронта стали приходить все более и более тревожные сообщения. Наша армия оставила Орел, Курск, Смоленск и другие города. Гитлеровские войска подошли уже близко к Москве. На ближайшую к нам железнодорожную станцию пришел состав, груженный авиабомбами. Нас мобилизовали на разгрузку и перевозку авиабомб в нашу березовую рощу. Огромное их количество мы разместили рядом с нашим аэродромом по глубоким балкам в лесу. А сами практически жили в центре складов авиабомб.
Теперь всем нам, младшим специалистам и техникам, приходилось по очереди ходить в караул по охране и обороне этих складов. Особенно стало опасно, когда осенью все листья с деревьев опали, и наши бомбы стали резко выделяться на белом фоне березовой рощи. У нас совсем не было никаких средств противовоздушной обороны. Просто приходилось удивляться, как это немецкие самолеты не обнаружили этих складов. Наше командование серьезно стало задумываться над этим очень нежелательным соседством, каким был склад бомб. Нужно было что-то придумать для отражения возможного нападения противника на наш аэродром с воздуха. Было принято решение испробовать для этой цели реактивные снаряды, которые подвешивались на истребителях. Но как сделать зенитную установку для этих снарядов — за это дело взялся наш инженер по авиавооружению. В походных мастерских была построена эта установка довольно примитивной конструкции. В один из осенних дней было решено опробовать ее в действии. На небе была сплошная низкая облачность, видимость ограничена, но нам не терпелось опробовать ее. Установив реактивный снаряд, мы разместились в специально построенном блиндаже, подключили аккумулятор и включили ток. Реактивный снаряд сорвался с направляющей установки и пошел с огромной скоростью вверх. Там, где-то на высоте около двух километров, произошел взрыв. Установка прошла испытания, и теперь у нас есть, хоть и примитивная, но вполне реальная защита аэродрома от воздушного нападения.
Снова пошли непрерывные осенние дожди. Аэродром совсем раскис, низкая сплошная облачность, полетов делать нельзя. Летчики скучные ходят от одной землянки к другой и тяжело переживают это безделье.
В соседней с нами землянке, где жил наш летно-инженерный состав, произошел несчастный случай.
Среди кадровиков в наш полк прибыло несколько человек, только что мобилизованных: инженер- химик, политработники и другие командиры. Первый был сугубо гражданским человеком и совершенно не знал своего личного оружия — пистолета. Он обратился к нашему инженеру по вооружению с просьбой:
