советские войска форсировали штурм Орла. Была сформирована специальная группа из танковых частей 3 -й армии. К 16.00 4 августа восточная часть Орла была очищена от немцев. Бои с форсированием реки Оки продолжились ночью. К 6.00 5 августа Орел был полностью освобожден. Уже вечером того же дня страна салютовала освобождению Орла и Белгорода двенадцатью залпами из 120 орудий.
В боях с 10 июля по 10 августа 1943 г. Брянский фронт потерял 81 660 человек, в том числе 22 738 человек — безвозвратно. Наибольший урон понесла 3-я армия генерала А. В. Горбатова, потерявшая за этот период 38 115 человек. Всего Брянский фронт потерял 40 % своей первоначальной численности. Столь высокие потери обусловлены развитой системой обороны, построенной немцами за два года удержания ими восточного фаса Орловской дуги. Характерный пример: после взятия высоты 248,0 в районе деревни Орловка на участке переднего края длиной 300 шагов и шириной 150 шагов советские саперы сняли более тысячи мин. Участники боев за Орел, многие из которых дошли до Берлина и Эльбы, также говорят о том, что никогда и нигде после июля 1943 г. им не встречалась столь развитая система обороны, как на Орловском плацдарме.
Наступление на Хотынец и Болхов
Выделенные от каждой дивизии первого эшелона 11-й гвардейской армии усиленные разведывательные батальоны перешли в наступление в 3 часа 11 июля после десятиминутного артиллерийского налета. Действия этих батальонов были поддержаны огнем части артиллерии с запасных позиций. Лидировали в атаке штрафные части.
В результате боев, длившихся весь день, разведывательные батальоны на ряде участков преодолели полосу заграждений и овладели первой линией траншей, которая, как и предполагалось, была занята лишь небольшими силами немцев. Далее наступающие батальоны подошли ко второй линии, где располагались уже основные силы противника. В результате боевой деятельности этих батальонов советское командование точно установило истинный передний край обороны противника и его огневую систему. Это дало возможность уточнить задачи артиллерии, авиации и танкам. Советская артиллерия и авиация, внеся необходимые поправки в ранее подготовленные данные артиллерийского и авиационного наступления, тем самым избежали ведения массированного огня по слабо занятой противником первой линии траншей, являвшейся своеобразным ложным передним краем.
Оборонительные сооружения противника (блиндажи, окопы, огневые позиции, минные поля, проволочные заграждения) оказались разрушенными. Пехотные части и артиллерия (в особенности противотанковая) были частично уничтожены, а частично настолько подавлены, что потеряли способность к организованному сопротивлению. Передний край неприятельской обороны был буквально поднят в воздух. Вследствие этого советские войска в первую половину дня имели ничтожные потери.
В 6.05 войска 11-й гвардейской армии атаковали оборонительные позиции противника. Немцы, подавленные мощной артиллерийской и авиационной подготовкой, вначале почти не оказывали огневого сопротивления. Кроме того, непосредственно перед началом атаки самолетами 1-й воздушной армии над передним краем была поставлена дымовая завеса из фосфорных бомб. Благодаря этому пехоте, следуя за огневым валом, удалось сблизиться с вражескими траншеями на 100–150 метров, изготовившись к дальнейшему броску в атаку. Двигаясь почти в полный рост за огневым валом артиллерии, вместе с танками прорыва она ворвалась в еще окутанные дымом немецкие траншеи. Уже к 7.00 передний край обороны противника был прорван.
Только во второй половине дня противник, оправившись от первого мощного удара, стал оказывать сопротивление в глубине обороны, опираясь на заранее подготовленные позиции. Также германским командованием поначалу был недооценен удар 11-й гвардейской армии. Активность самолетов 6-го воздушного флота на этом направлении была минимальной. В этих условиях необходимо было ускорить темп наступления, чтобы не дать противнику закрепиться и организовать прочную оборону на тыловом рубеже. Учитывая это, И. Х. Баграмян приказал ввести в прорыв 5-й танковый корпус. Танковый корпус генерал-лейтенанта М. Г. Сахно был хорошо укомплектован и готов к бою: в его составе насчитывалось 131 Т-34, 25 «Валентайна» и 23 Т-70.
В 17.00 12 июля 5-й танковый корпус вошел в прорыв и устремился на юг. К 20.00 части корпуса подошли к северным окраинам Ульянова и Речицы. Однако памятуя горький опыт предыдущих сражений, советские танковые командиры в 1943 г. действовали еще очень осторожно. Темнота и отсутствие точных данных об организованной здесь немцами противотанковой обороне не благоприятствовали продолжению наступления. Генерал Сахно решил за ночь тщательно разведать позиции противника и с утра во взаимодействии с пехотой прорвать тыловой рубеж обороны немцев. Тем не менее общий итог первого дня боев был ободряющий: 11-й гвардейской армии удалось на фронте 14 км вклиниться в немецкую оборону на 10–12 км. На следующий день свое веское слово должны были сказать танки. Во втором эшелоне за 5-м танковым корпусом сосредотачивался 1-й танковый корпус генерала Буткова, насчитывавший боеготовыми 121 Т-34, 36 Т-70, 13 Т-60, 13 СУ-122 и 8 СУ-76. Это было свежее соединение, не участвовавшее в боях с весны 1943 г.
Выйдя на исходные позиции еще ночью, 1-й танковый корпус первым начал боевые действия ранним утром 13 июля. Начав атаку в 7.40 утра, корпус подошел к деревне Старица. Однако в 300 м к северу от деревни танки остановились перед противотанковым рвом. Обойти его мешали непроходимые для танков овраги. Под сильным огнем советским саперам удалось пробить проходы во рву только к 17.00 того же дня. Фактически весь день корпус топтался на месте, потеряв 10 танков сгоревшими и 13 подбитыми и 350 человек убитыми и ранеными.
Намного успешнее развивались события на соседнем участке, где должен был наступать 5-й танковый корпус. Здесь утром 13 июля бой начала пехота при поддержке отдельных танковых бригад и полков. 11-я гвардейская стрелковая дивизия обошла с востока деревню Старица, перед которой топтался корпус Буткова. Ударом с тыла немцы были выбиты из деревни. После захвата немецкого опорного пункта Ульяново в 14.30 перешел в наступление 5-й танковый корпус. Тщательно подготовленный ввод в сражение крупных масс танков принес свои плоды. Остаток дня 5-й танковый корпус продвигался вперед, почти не встречая сопротивления. 70-я танковая бригада корпуса за полдня прошла почти 30 км, на плечах противника форсировала реку Вытебеть и ворвалась в селение Ягодная. Однако советское командование, памятуя горький опыт 1942 г., проявило излишнюю осторожность. Баграмян посчитал, что оставлять танковую бригаду на плацдарме, в отрыве от главных сил корпуса, опасно. Поэтому по приказу сверху 70-я бригада оставила Ягодную и отступила назад. Эта чрезмерная осторожность вскоре стоила двух дней тяжелых боев. Подтянутые немцами резервы заняли оборону на рубеже реки Вытебеть, закрепившись в Ягодной.
В результате двух дней боев войска 11-й гвардейской армии преодолели все три оборонительных рубежа противника на фронте 23 км и продвинулись вперед на 12–25 км. 13 июля немецкому командованию стало ясно, что ситуация гораздо хуже, чем можно было себе представить. В отчете штаба Моделя, написанном по итогам июльских и августовских боев, было сказано:
«Теплившуюся вначале надежду преодолеть кризис армии генерал-полковника Рудольфа Шмидта путем быстрого ввода вышеуказанных сил (12, 18 и 20-й тд, 36-й пд) и затем продолжить наступление 9-й армии пришлось уже 13.07 окончательно похоронить. Когда обнаружились огромные масштабы наступления противника против 2-й танковой армии, стали понятны оперативные цели этого наступления: окружить и уничтожить всю нашу группировку внутри Орловской дуги».
В этих условиях Клюге приказал Моделю принять командование над 2-й танковой армией, не оставляя поста командующего 9-й армией. Обе армии на периметре Орловской дуги оказались в руках одного человека.
Надо сказать, что советское командование осознавало перспективы нарастания сопротивления противника. Командующий 1-й воздушной армией генерал-лейтенант М. М. Громов в своем приказе на 14 июля отмечал: «Завтра ожидается усиление авиации противника, что может вызвать большие потери, при наличии беспечности и нечеткой работы наших летчиков…» Здесь нельзя не отдать должное прозорливости
