Несмотря на все эти факты, «Этапы» Ростоу привлекли внимание к бедным странам. Ростоу был не единственным и даже не самым значимым пропагандистом предоставления иностранной помощи, но его аргументы весьма показательны.
Ростоу в «Этапах» играл на страхах времен «холодной войны». (Подзаголовок его книги — «Некоммунистический манифест».) В России Ростоу видел «нацию, которая под игом коммунизма входит в давно ожидаемый статус индустриальной державы первого ранга», — в то время это был общераспростра ненный взгляд. Как это ни трудно сегодня вообразить, многие американские ньюсмейкеры в те времена считали, что советская система превосходит западную по абсолютным показателям выпуска продукции, хотя и проигрывает в области личных свобод. В 1950-х гг. авторы статей в журнале Foreign Affairs отмечали готовность Советов к «насильственной мобилизации значительных сбережений», важность чего «трудно переоценить». С точки зрения «экономической мощи» они будут «расти быстрее нас». Наблюдатели предупреждали, что у соперника есть «определенные преимущества» за счет «централизованного ха рактера операций». Существовала опасность того, что третий мир, привлеченный «определенными преимуществами», станет коммунистическим [24].
Задним числом легко издеваться над этими страхами. Когда я впервые посетил Советский Союз в августе 1990 г., уже почти все запоздало осознали, что это по-прежнему бедная страна, а не «индустриальная держава первого ранга». В крошечной комнатушке гостиницы «Интурист», потея от жары — кондиционеры сломались еще при Хрущеве, а починить их пока не успели — и отбиваясь от проституток, стучащихся в дверь («Хелло, зис из Наташа, ай эм лон-ли»), я размышлял о том, как Советам удавалось так долго нас дурить. Сегодня подушевой доход в России, по оценкам, составляет менее одной шестой подушевого дохода в Америке. (Тогда, в 1990-м, обладая характерным для экономиста даром предвидения, я сказал своим спутникам: «Очень скоро эта страна будет переживать настоящий бум!» На самом деле показатели роста после 1990 г. каждый год были отрицательными.)
Тем не менее в то время Ростоу испытывал потребность показать странам третьего мира, что коммунизм — «не единственная форма эффективной государственной организации, которая может привести к… взлету», и предлагал некоммунистический подход: страны Запада снабжают страны третьего мира помощью для покрытия «дефицита финансирования», заполняя разницу между реальным объемом сбережений страны и объемом, необходимым для взлета. Ростоу использовал модель «дефицита финансирования» для того, чтобы рассчитать, какой объем инвестиций необходим для этого «взлета» [25]. Роль частного финансирования игнорировалась, поскольку приток международного капитала в бедные страны был мизерным.
Советская угроза сработала. В конце 1950-х гг., при Эйзенхауэре, чьим советником был Ростоу, помощь США другим странам существенно увеличилась. Ростоу также попался на глаза амбициозному сенатору по имени Джон Ф. Кеннеди, который в 1959 г. по совету этого экономиста успешно протолкнул в сенате резолюцию о финансовой помощи другим странам. Став президентом, Кеннеди обратился к конгрессу с посланием, в котором призывал к увеличению финансовой помощи: «Сегодня эти новые государства нуждаются в помощи… чтобы достигнуть этапа самоподдерживающегося роста… по особой причине. Все они без исключения испытывают давление со стороны коммунистов».
Ростоу работал в правительстве на протяжении президентских сроков Кеннеди и Джонсона. При Кеннеди международная помощь увеличилась на 25 % в постоянных долларах. При Джонсоне помощь США другим странам достигла исторического максимума в 14 миллиардов (в долларах 1985 г.), что составляло 0,6 % от американского ВВП. Ростоу и его единомышленники праздновали победу.
После этого пика при Джонсоне Соединенные Штаты сократили объем предоставления международной помощи, но другие богатые страны более чем компенсировали это сокращение. С 1950-го по 1995 г. западные страны потратили на предоставление помощи 1 триллион долларов (в долларах 1985 г.) [26]. Поскольку буквально все сторонники помощи использовали теорию дефицита финансирования, это был один из крупнейших политических экспериментов, базирующихся на одной конкретной экономической теории.
Не забыть про сбережения
Догма, согласно которой финансовая помощь должна направляться на инвестиции с целью обеспечения роста, пользовалась удивительно единодушной поддержкой и, как написал в 1966 г. в популярной книге Джагдиш Бхагвати, считалась «в основном верной». Но не обходилось и без предупреждений о попадании в капкан долговых обязательств к донорам, предоставляющим займы под низкие проценты. Такие займы составляли значительную часть помощи. У Турции уже возникли проблемы с обслуживанием долга по прошлым займам, предоставленным в виде помощи, отмечалось в этом раннем тексте. Как саркастически (и провидчески) отметил в 1972 г. один из первых критиков концепции помощи П.Т. Бауэр, «международная помощь нужна для того, чтобы слаборазвитые страны могли обслуживать займы… выданные по более ранним соглашениям о предоставлении международной помощи» [27].
Очевидным способом избежания долговых проблем с официальными донорами было увеличение национальных сбережений. Бхагвати отметил, что это задача государства: оно должно поднять налоги для создания национальных сбережений [28]. Ростоу предсказывал, что страна, принимающая помощь, естественным образом будет увеличивать сбережения по мере взлета, так что через «десять — пятнадцать лет» доноры могут ожидать «прекращения» предоставления помощи. (Прошло сорок лет, и мы по- прежнему ждем наступления этого счастливого момента.)
Холлис Ченери, применяя подход «дефицита финансирования», еще яснее подчеркнул необходимость в национальных сбережениях. Ченери и Алан Стра-ут в 1966 г. по традиции начали с модели, в которой помощь «восполнит временный дефицит между возможностями по инвестированию и возможностями по сбережению» [29]. Инвестиции после этого приводят к экономическому росту. Но они также предположили, что в результате повышения дохода будет расти и норма сбережений. Эта норма должна быть достаточно высокой, чтобы страна в конечном счете могла перейти к «самоподдерживающемуся росту», при котором она осуществляет необходимые инвестиции из собственных сбережений. Экономисты предложили донорам соотносить «объем предоставляемой помощи с эффективностью реципиентов в области увеличения нормы национальных сбережений». (За прошедшие тридцать четыре года доноры так и не прислушались к этому предложению.)
Дефицит финансирования и компьютер
В 1971 г. экономисты Всемирного банка компьютеризировали разработанный Ченери вариант модели дефицита финансирования. Ченери тогда был главным экономическим советником президента Всемирного банка Роберта Макнамары, а президенту очень хотелось иметь инструмент, который давал бы точные оценки объема помощи, необходимой для каждой страны.
Экономист банка Джон Холсен за длинный уик-энд разработал приложение, которое он назвал минимальной стандартной моделью (МСМ). Холсен ожидал, что эта «минимальная» модель прослужит недель шесть [30]. Он считал, что экономисты, занимающиеся конкретными странами, построят взамен нее более конкретные, ориентированные на специфику страны, модели. (Получилось же так, что эта модель используется до сих пор, двадцать девять лет спустя. Одиннадцать лет назад я участвовал в неудавшейся попытке ее радикально переработать — следовательно, в том, что она используется и сегодня, есть и моя вина.) Через пару лет экономисты Всемирного банка пересмотрели ее и окрестили скорректированной минимальной стандартной моделью (СМСМ) [31]. Та часть СМСМ, которая связана с экономическим ростом, — это модель Харрода — Домара: темп роста ВВП пропорционален прошлогоднему соотношению инвестиций и ВВП. Иностранная помощь и частное финансирование должны были заполнить разрыв между сбережениями и инвестициями, необходимыми для обеспечения высоких темпов роста.
Концепция «дефицита финансирования» давала донорам представление о том, в каком объеме нужны данной стране помощь или иное финансирование. Вслед за Ченери создатели СМСМ предупреждали (но тоже не были услышаны), что сбережения из дополнительного дохода должны быть высокими, чтобы не допустить накопления неподъемных долгов. (Значительная часть долга латиноамериканских и африканских стран в 1980-1990-х гг. действительно оказалась неподъемной.)
Отсутствие роста, несмотря на инвестиции, финансируемые предоставлением помощи, заставило экономистов задуматься, но у защитников подхода дефицита финансирования был в запасе свой аргумент. Один из классических учебников по развитию, как в обновленном виде, так и в более ранней редакции, приводил высказывание, быстро ставшее новой догмой: «Хотя физическое накопление капитала может
