— Ее номер подсказал Марк Франкетти, московский корреспондент Sunday Times. Я тогда ничего не знала о Колвин, не подозревала, что она одна из самых известных военных корреспондентов в мире... Тем не менее позвонила в Лондон и на своем, прямо скажем, специфическом английском попыталась быстро-быстро объяснить, что есть в Москве театр, где собираются ставить такую-то пьесу. Очень волновалась, понимая, что буду нелепо слышаться, но Мари отнеслась к моим расспросам с максимальной открытостью. Мы условились, что созвонимся по Skype еще раз, когда начнутся репетиции. В начале марта уже этого года стала набирать номер Колвин, но несколько дней никто не отвечал. А потом Марк сказал, что 22 февраля Мари погибла в Сирии, куда пробралась нелегально. На дом, из которого она вела репортаж, сбросили четыре бомбы... Я не смотрю телевизор и дозированно пользуюсь Интернетом, может, поэтому новость о гибели английской журналистки пришла ко мне с опозданием... Потом я прочитала много репортажей Мари и поняла: менее всего ее интересовала война. Она думала и писала о людях, ставших вольными или невольными жертвами. Такое же отношение я увидела у Анны Политковской и вдруг осознала, как эти две женщины похожи.
— Самая распространенная точка зрения. Категорически не могу с ней согласиться! Очень удобно: не пытаться понять поступки другого человека, а списать все на зависимость. Я и про себя слышала подобное. Даже от очень чутких и талантливых людей. Земфира, когда звала ее принять участие в нашем благотворительном концерте 1 июня, тоже сказала: ты, Чулпан, мазохистка и получаешь кайф, видя больных детей, наблюдая за их трагедией.
— Нет, пришла, выступила, спасибо ей большое. Земфира — тонкий, неравнодушный человек, но я часто сталкиваюсь с подобным: «Зачем тебе это надо?»
— Так и есть... Надо понимать: за этим «да» стоят не наивность и пионерский задор. Это невозможность избавиться от чувства личной ответственности. Делаешь, сколько можешь, не перекладывая ношу на плечи другого. На премьеру приходила директор фонда «Подари жизнь» Катя Чистякова. Молоденькая девушка, красавица. В прошлом сентябре умерла Галина Чаликова, прародитель фонда, инициатор его создания, и хрупкая Катя взвалила на себя неподъемную махину. Не ест, не спит, отбивается от нападок «доброжелателей», которые в чем-то нас подозревают и обвиняют... Словом, она посмотрела спектакль и спросила: «Это про меня?» «Скрытая перспектива» — история о войне внутри каждого. Когда ты почему-то идешь и делаешь, хотя проще и спокойнее остаться в стороне... Мне легче, чем Саре, я вижу доказательства: живых, спасенных детей.
— Не-а. Наверное, в фонде назовут точную цифру, но дело не в количестве.
— В то, что детей надо лечить и они будут выздоравливать, — нет. Засомневалась, своим ли делом занимаюсь, уместна ли в нем. Было желание повесить фартук на крючок и сказать: «Берите его, кто умнее меня и знает, как лучше. Вас таких много — вперед!» Понятия не имею, чем все закончится. Пока мне везет, рядом друзья, врачи, которые говорят: «Ты что? Наплюй и не смей уходить!» Но это сегодня, а что будет завтра? Не загадываю и не заглядываю. Я сконцентрировалась на решении задачи. Она маленькая, совсем крохотная. Появится человек, который убедит: «Чулпан, дальше сами справимся, без тебя», — делегирую ему все. Оставлю себе только семью и профессию.
— Послушайте, в 2005 году мы хотели собрать деньги на покупку аппарата для облучения донорской крови и на этом закончить. Слово «фонд» вызывало у всех дикое раздражение. И мы с Диной Корзун при подготовке первого благотворительного концерта постоянно твердили: «Это не фонд, это не фонд...» Вместо необходимых двухсот тысяч долларов удалось тогда набрать триста тысяч, мы сидели вечером вот в этой комнате, и Сергей Гармаш вдруг сказал: «Девчонки, а давайте сделаем такой же концерт и через год». Мы с Диной буквально рухнули со стульев. Сережа не представлял, сколько вопросов нам пришлось решить, начиная с приглашения гостей и заканчивая распределением мест на служебной парковке у театра.
— Зурабова не звали. Он приехал по собственной инициативе. Хотя лучше бы не делал этого.
— Вышел на сцену и стал говорить какую-то ерунду. Впервые собрались люди, понявшие, что могут своими силами что-то изменить, а тут выходит министр и заявляет, мол, рак крови — генетическая болезнь (а это абсолютная чушь!) и таких детей лечить не надо, поскольку много других насущных проблем. Зал стал свистеть, и Зурабову пришлось уйти со сцены...
