— Ну, сегодняшний помощник — это синекура. В то время от него зависело куда больше. Первопроходцем был Виктор Васильевич Илюшин. Но он постоянно говорил нам: «Ваш начальник президент. Я только вас собираю вместе, чтобы координировать работу». Он довольно деликатно себя вел. Помогал нам, потому что мы-то пришли без всякой культуры штабной работы, может быть, за исключением Батурина.
— Я ни разу с Борисом Николаевичем не парился. И почти не пил. Не могу сказать, что совсем не пил, потому что он приглашал нас на праздники. Это, кстати, первый раз произошло в 1995 году на Новый год, когда мы его пришли поздравлять. У него был серьезный инфаркт тогда. Мы говорим какие-то хорошие слова, он говорит какие-то хорошие слова. Вносят поднос, и там стоят бокальчики с шампанским, а отдельный бокальчик чуть подлиннее и чуть потемнее к нему первому подносят. Я не помню, кто, то ли Пихоя, то ли Илюшин, собирался что-то сказать, но Борис Николаевич опередил: «Ну вот, вы будете пить шампанское, а я — заменитель». На этом все празднование Нового года закончилось.
— Это было неизбежно. Борис Николаевич шел на снижение рейтинга абсолютно сознательно. И, конечно, в том запущенном состоянии, в котором находилась страна во всех сферах — управлении, экономике, обществе, — реформы не могли не дать первоначально тяжелый эффект, не сказаться и на уровне жизни населения, и на популярности президента.
На второй срок Ельцин пошел скрепя сердце. У него был разговор с одним из моих коллег в 1995 году, когда он сказал: «Пойду на выборы, только если будет видно, что никто не может с нашего фланга меня заменить». Кто уговорил идти? Семья? Не думаю. Я не уговаривал, могу сказать точно. Он сам принял это решение.
— Не совсем так. Политические технологии начали использоваться раньше — и в 1995-м, и в 1993 годах. Может быть, еще не было накачано мускулов профессиональных. К 1996 году они, конечно, поднакачались. Наша кампания была фантастически технологичной. Концепция была разработана, принята и утверждена. На ее основе утверждена стратегия. И любые идеи, которые вбрасывались в штаб, специальная группа проверяла на соответствие ей. Все, что не работало на стратегию, на концепцию, неумолимо отметалось. А бреда шло огромное количество. Например, какие-нибудь аэростаты по северу страны должны проплыть со стягами «Голосуй сердцем» или что-нибудь в том же духе. Все проверялось не только на бредовость, которая видна сразу, но именно на технологичность. Фантастически была задействована социология. Когда президент приезжал в регион, то проводились замеры в регионе до и проводились замеры после. И если мы не видели эффекта, то это анализировали и вносили коррективы.
Вот одна замечательная история. По плану кампании задумывалась такая традиционная штука, которая называется «листовка последнего дня». Это когда в последний день агитации огромным тиражом по стране распространяется листовка от имени Ельцина с призывом поддержать его. Но штаб решил: да, мы будем пытаться это делать, но только если листовка получится гениальной. Обсуждались несколько вариантов листовок, в том числе и предложенная мною, но ни одна не была признана гениальной. Все отменили. На следующее утро прихожу в штаб, захожу к Илюшину. Его еще нет, а на столе лежит листовка из жанра листовок последнего дня и написано: «В печать». И чья-то подпись, не помню уже. Собирается через 10 минут штаб, говорю: «Что это такое?» В общем, все сожгли, весь тираж. Кто-то протащил левым образом, я не буду обсуждать кто, но все сожгли.
Из моих личных идей тогда реализовалась структура избирательного штаба в связке с аналитической группой Чубайса.
— Вы знаете, бизнес бы этот закончился, не принеси бизнесмены деньги в президентскую кампанию Ельцина. Что тут такого? Это нормально. И потом ведь надо помнить, что предприниматели несли деньги всем кандидатам. И мы это прекрасно знали. Они раскладывали яйца по разным корзинам.
— Товарищи в погонах, которые это затеяли, были против выборов вообще, но они фактически были отстранены от избирательной кампании. И я к этому немало сил приложил. Причем начал первый. За что Сосковец на меня стал собирать компромат. Мне даже позвонили из прокуратуры: знаете, на вас есть поручение Сосковца покопать. Говорю: ребята, собирайте, никаких проблем.
— Это был эпизод в марте 1996 года, когда президента толкали к разгону Думы. Но как убедили, так и разубедили под воздействием аргументов другой стороны. Когда силовики увидели, что Ельцин получил больше всех голосов в первом туре и что победа весьма вероятна во втором, они поняли, что вообще-то победителем будет не только Ельцин, кто-то еще будет делить лавры этой победы, но это будут не они. И коржаковы решили взять реванш. Поэтому и произошла история с коробкой из-под ксерокса, которая в результате обернулась против ее авторов. Она, кстати, никаких юридических последствий иметь не могла по той простой причине, что коробками пользовались все партии. Напомню, что черные кассы были у всех: кампании стоили дорого, а официальная планка финансирования предусматривалась очень низкая. И, обратите внимание, никто не пытался подать в суд на ельцинский штаб за эту коробку.
