в Третьяковке еще в 1993 году. Естественно, Бурганов был там в первых рядах.
Однако с Юрием Лужковым, который всегда был с творческой интеллигенцией настороже, этот фокус не прошел. «Что вы мне голову морочите, — сказал тогдашний мэр, — я же вижу, что эта скульптура без головы!» На что Бурганов не задумываясь ответил, будто у него уже есть замена. На самом деле даже конь не валялся, но когда на следующий день комиссия появилась в мастерской, «Турандот» уже была готова.
— Когда же Юлия Константиновна вам позировала?
— А она и не позировала. И вообще это сходство случайное, навеянное. Каждый интеллигентный человек из моего поколения хоть что-нибудь да посмотрел в ее исполнении — «Принцессу Турандот» или «Миллионершу».
Вот так и появилась на Арбате блистательная «Турандот». Но пришли другие времена, и как-то ночью принцессе отпилили руку. Первая мысль: постарались помешанные на золотой лихорадке потомки Балаганова и Паниковского. Но вскоре раздался телефонный звонок: царственную руку предложили вернуть за вознаграждение. Воспаленное мелко-предпринимательское сознание, ну что с них еще взять…
А вот тогдашнему градоначальнику сотрудничество с Бургановым, местами переходящее в соавторство, пришлось по вкусу. Когда решали, где ставить «Пушкина и Натали», Юрий Лужков предложил пробить в мемориальном доме поэта еще одну дверь — в общем, сделать так, будто поэт с юной супругой выходят на Арбат — по делам или так, погулять… Но служба охраны памятников легла костьми.
Тем не менее Бурганов был замечен при столичном дворе, и, когда стали налаживаться культурные связи между Москвой и Брюсселем, о нем вспомнили. Надо было произвести впечатление, и по случаю Александру Николаевичу заказали памятники сразу двум монархам — Александру I и Леопольду I, который, прежде чем стать бельгийским королем, служил офицером в Измайловском полку. По всему выходит, что и король всех бельгийцев Леопольд I тоже был нашим человеком. Ну а Бурганов вскоре стал своим для брюссельцев.
Дом на Гран-Пляс
Как-то автор этих строк, прогуливаясь по Брюсселю, забрел на Мон-дез-Ар (Гора Искусств) и битый час с непатриотической мыслью: «У нас так не делают!» — рассматривал завораживающие своей фантастичностью изваяния. Весь непатриотизм моментально улетучился, как только была прочитана надпись: «Автор — Александр Бурганов».
Отсюда вопрос на засыпку: почему в наших городах преобладают памятники и монументы, зовущие исключительно на подвиг и труд, и практически нет скульптуры для души и настроения? Самое тривиальное объяснение: мы до сих пор под непреходящим влиянием «Плана монументальной пропаганды». Однако сам Бурганов уверен, что сейчас дело уже не в чиновниках, а в лимите средств на художественное оформление городского пространства. Мастеров, способных делать нечто большее, чем портреты передовиков, сейчас, по его мнению, вполне хватает. Да и чиновник пошел совсем другой — продвинутый. Например, Александр Николаевич считает, что сегодня на родине его ценят все-таки больше. И даже свой дом на Гран-Пляс, который приобрел с благословения брюссельских властей и по их же пожеланию превратил в музей, посещает как гость — время от времени.
…В общем, это и Гран-Пляс, и самое начало улицы Золотая Голова. В непосредственной близости — знаменитый дом «Лебедь»: там была пивная, где собирался Немецкий союз рабочих и где в 1847 году Карл Маркс и Фридрих Энгельс под перезвон пивных кружек обнародовали «Манифест Коммунистической партии». Но с тех пор много пива утекло, и теперь к бельгийскому дому Бурганова зеваки проявляют не меньший интерес, чем к альма-матер коммунизма. Особенно когда появляется хозяин и вывешивает с верхнего этажа многометровую женскую ножку — как продолжение украшающей фасад бронзовой красотки.
Прежде нога висела на постоянной основе, а улицу Золотая Голова (у некоторых брюссельских улиц два названия — официальное и народное) переименовали в Рю Фотомодель. Однако договориться с ЮНЕСКО так и не удалось, хотя бургановский кунштюк ничего не портил, а только придавал Гран-Пляс немножко безумия и шарма.
Союз нерушимый
Есть мнение, будто все художники чуточку безумны, иначе творчество было бы невозможно. По этому признаку они различают себе подобных. Например, всемирно известный кутюрье Пьер Карден распознал в Александре Бурганове родственную душу по знаменитому «Узлу» (обоюдостопная завязанная узлом нога — иначе описать словами невозможно) и пригласил его на фестиваль в Авиньоне. Уже на месте оказалось, что работы Бурганова вовсе не миниатюры, а гигантских размеров. Это только усилило впечатление, и Карден решил, что их обязательно должны увидеть парижане. Причем не где-нибудь, а непосредственно на Елисейских Полях.
Отдельный рассказ, как проходила выставка русского скульптора Бурганова в культурной столице мира. Но после ее завершения парижские власти приняли решение, что одна из работ должна получить постоянную прописку на Елисейских Полях. Выбор пал на скульптуру «Муза» — две парящие в невесомости руки сдергивают с женской головки покрывало... Может, мы чего-то не понимаем, но только парижане — какие уж тут были задеты струны? — регулярно пишут письма этому бронзовому адресату, хоть отделение «Почты России» открывай.
Ну а союз с Пьером Карденом продолжился. По случаю маэстро Карден приобрел замок Донасьена Альфонса Франсуа графа де Сада в Лакосте и решил, что только Бурганов сможет сделать памятник бывшему хозяину.
Персонаж очень неожиданный! В широких кругах маркиза де Сада считают «основоположником» половой психопатии, за что он и был упрятан почти на три десятилетия за решетку. Но у французов, и не только у них, несколько иная точка зрения. Например, Пабло Пикассо, Жан Кокто и автор манифеста сюрреализма Андре Бретон считали, что маркиз, несмотря на свои своеобразные наклонности, в общественно-
