последний раз с Галиной Павловной мы встречались весной, в дни проходившего в Москве III международного фестиваля Мстислава Ростроповича. На интервью Вишневская пригласила в квартиру, расположенную над ее центром на Остоженке. Она давно жила там, где работала. Планировали получасовой разговор — беседовали вдвое дольше. Максималистка в требованиях к себе и окружающим, Галина Павловна осталась не вполне довольна первоначальным вариантом интервью, предложила продолжить его, но встреча все откладывалась, откладывалась... Теперь уже и не случится. Но мысли Вишневской заслуживают того, чтобы быть услышанными.
О классиках и современниках
— Много лет назад имела неосторожность обронить фразу, что голосов в России много, а петь некому, не предполагая, что ставлю диагноз... Хотя и на Западе похожая картина. Одаренные от Бога люди встречаются, но настоящих мастеров, понимающих, какое богатство им досталось, умеющих правильно им распорядиться, становится все меньше. Общий уровень исполнителей снижается. Это общая проблема, на нее накладывается еще одна. Сегодня в оперных театрах властвуют не певцы и даже не дирижеры, а режиссеры. Но опера — не драма, наше искусство условно. Пришли люди, которые не хотят или не в состоянии этого понять. Вот и безнаказанно калечат шедевры оперной классики, называя собственные потуги творческим экспериментом. На мой взгляд, это чистой воды шарлатанство и неуважение к традициям. Они думают, будто открыли Америку. Да ничего подобного! В тридцатые годы прошлого века Мейерхольд ставил в ленинградском МАЛЕГОТе, нынешнем Михайловском театре, «Пиковую даму» Чайковского и говорил, что опера устарела и требует доработок в духе пролетарской революции. А еще раньше, в двадцатые годы, «Тоску» Пуччини переименовали во «В борьбе за коммуну», события перенесли из Рима в Париж, главную героиню из прославленной певицы превратили в русскую революционерку по имени Жанна. Все было: французских «Гугенотов» Мейербера перелицовывали в наших «Декабристов», либретто подгоняли под текущий политический момент, но все-таки музыку не трогали, артистам петь не мешали. А сейчас певцы в буквальном смысле лишены права голоса. Чтобы противостоять напору режиссера, надо быть личностью, фигурой сильной и самодостаточной, а такие в опере, повторяю, почти повывелись...
На наших глазах духовно обворовывают целые поколения, растят людей, которые не видели настоящей оперы и рискуют не узнать ее никогда. За аудиторию надо бороться, но кто этим займется, если поле битвы оккупировано мародерами? А те всякими фокусами и трюками прикрывают собственную бездарность и профессиональную несостоятельность. Главное — любой ценой ошарашить публику. Зритель идет в театр, настраиваясь на встречу с серьезным искусством, а попадает в балаган. И как реагировать? Половина зала хохочет, а другая выходит во время действия, громко хлопая дверью в знак протеста... Это уничтожение искусства, полнейшая дискредитация жанра. Чем терпеть издевательство, проще дома поставить пластинку или диск и послушать классические оперные арии в исполнении мастеров прошлого.
Я против надругательства над классикой. Если Ленский не стреляется на дуэли с Онегиным, какая это опера, о чем вообще речь? Сочините что-нибудь сами и экспериментируйте, сколько влезет. А прикасаться к гениальному творению, ставшему эталоном, лишь бы переиначить его или осовременить, категорически нельзя! Чайковский и Мусоргский уже умерли, зачем убивать их повторно?
О канонах и хранителях
— Я за традиции, их сохранение. Хочу, чтобы наши студенты не только научились петь, но и умели отличать зерна от плевел. Да, после учебы они придут в театр, и нет гарантии, что не столкнутся там с любителями самоутвердиться за счет великих. Ученики не раз спрашивали, как поступать в такой ситуации. Я честно отвечаю: «Терпите. Если попробуете рыпаться, мигом окажетесь на улице. С порога спорить не надо, но, выйдя на сцену, пойте, как написал композитор. Рано или поздно все встанет на места, бездарность себя обнаружит, а талант дорогу пробьет».
Не стану утверждать, будто из наших выпускников непременно вырастут звезды. Ни за кого никогда специально не хлопотала, считаю, протекция способна оказать медвежью услугу. Во-первых, нигде не любят блатных, во-вторых, подстраховка только расслабляет, а не стимулирует. Чтобы пробиться наверх, надо доказать: ты лучше всех. На профессиональной сцене поют и получают лестные отзывы критиков Мария Пахарь, Сергей Плюснин, Анна Новикова, Инна Звеняцкая, Алексей Тихомиров, Агунда Кулаева, Константин Бржинский, Сергей Поляков, Татьяна Печникова... Как сложится карьера, зависит от них, одно могу сказать: мои ученики в любой ситуации будут выкладываться на сто процентов и поступать по совести.
О Большом и малом
— Если нужно покритиковать ГАБТ, идут ко мне, знают: не стану молчать и подбирать дипломатические выражения, чтобы ненароком никого не обидеть... Всегда говорю, что думаю. Меня бабушка, неграмотная крестьянка, учила: «Никогда не воруй, Галька, и не ври». Я хорошо запомнила эти слова...
Ходила на открытие Большого. Ремонт красивый, золото блестит, люстры переливаются... Выглядит богато. Николай Цискаридзе сильно возмущался, что старинные, исторические детали интерьера заменили новоделом, но я, признаться, не присматривалась к дверным ручкам и сантехнике в туалетных комнатах. Больше удивило другое: после долгой реконструкции открывается лучший театр страны, можно сказать, визитная карточка российской культуры, а на сцене — сборная солянка. Почему почти не было русских солистов, по какой причине наш театр открывали иностранцы? Да, пел Дмитрий Хворостовский, высоко котирующийся за рубежом, но и он никогда не состоял в труппе Большого, практически не выступал там. Если в России не осталось приличных певцов, зачем ремонтировали театр? Для гастролеров? Главное не стены, а люди. Коль в Большом петь некому, повесьте на дверь амбарный замок с табличкой «Закрыто до лучших времен» — и делу конец.
О юности
— Каждый год в июне проводим конкурс. Прослушиваем человек двести, оставляем примерно каждого десятого. Но и потом отчисляем тех, кто не тянет, не справляется. Расставаться всегда трудно, но зачем ломать человеку жизнь, давая надежду там, где ему ничего не светит в будущем?
О Славе
