капиталу для глобального накопления. Экономическая гегемония, таким образом, оказалась неотделима от свободы торговли (а самая сильная страна капитализма неизменно выступала самым привлекательным рынком для всех остальных). Но на практике открытый рынок ведет к ослаблению национальной промышленности в условиях, когда другие страны прибегают к протекционизму и развитие собственной промышленности вызывает потребность в государственной поддержке и стимулировании производства. До тех пор пока правительствам ведущих держав удавалось успешно балансировать между крайностями, справляясь с неизбежными противоречиями, система развивалась сравнительно благополучно. Тем не менее происходила потеря контроля, провоцирующая войны, революции и кризисы, в итоге которых равновесие восстанавливалось на новом уровне.
Запад пришел к глобальному господству именно потому, что там сложилось государство, оптимально соответствующее решению данных задач. Европейская политическая жизнь, характеризуемая открытыми проявлениями классового конфликта, гражданскими войнами и острой борьбой различных сил, в конечном счете выработала демократические механизмы, которые способствовали накоплению капитала, не блокируя социальный прогресс. Другое дело, что по мере укрепления глобальных позиций Запада внешняя экспансия все чаще становилась средством получить ресурсы, необходимые для ускорения социального прогресса и укрепления свободного общества.
Страны Востока проиграли Западу не потому, что отставали в развитии, а потому, что не сумели (или не успели) выработать государственных форм, обеспечивавших буржуазное развитие. Европа опередила Восток в этом отношении и именно потому стала «центром» формирующейся капиталистической миросистемы. Европейские империи стали формой организации соответствующего мирового экономического и социального пространства, а империализм — итогом развития этих империй.
По мере того как капитал становился глобальной силой, он подчинял себе логику местного развития в самых разных частях планеты, вызывая там к жизни буржуазные отношения и соответствующие идеологии. В этом плане национализм есть целиком и полностью продукт имперского глобализма, хотя это родство неизменно отрицается. Однако глобальный капитализм постоянно подавлял и подчинял себе национальные буржуазные проекты. Поэтому буржуазная альтернатива «глобализму» невозможна в принципе — другое дело, что любая серьезная попытка оторваться от миросистемы ставит под вопрос логику капиталистического развития.
Капитал совершил объединение человечества, опираясь на принуждение и насилие, неразрывно связанные с логикой накопления, которой была, в конечном счете, подчинена любая производственная деятельность. На смену этому принципу должно рано или поздно прийти демократическое согласование экономических процессов. Технологические и информационные возможности для этого есть. Но осуществление подобного принципа на практике означает конец истории капитализма.
Примечания
1
В качестве примеров неоимперской апологетики на английском языке можно привести книгу:
2
3
4
См.:
5
6
7
8
The Transition From Feudalism to Capitalism. Ed. by R. Hilton. London: Verso, 1978, p. 42.
9
