участие людей в «малой политике», когда темой дискуссии становилось строительство очистных сооружений, вырубка парков или отвод земли под детскую площадку, свидетельствовали о возникновении у нас гражданского общества. Эти объединения были единственно органичными, выросшими «снизу» без подсказки телевидения, пропагандистских кампаний и вмешательства армии платных чиновников. История 1989—1991 гг. обычно рассматривается как история борьбы за власть «демократов» и «коммунистов», но есть и вторая история тех лет: история борьбы бюрократических «элит» за контроль над массовыми движениями. Победа любой из соперничающих сил означала конец гражданского общества. С 1990 г. по мере продвижения «демократов» к реальной власти, слабеют и отмирают народные инициативы. Вместе с ними терпят неудачу и попытки создания «снизу» широкой левой партии.
Неудача социалистов символична. Она демонстрирует поражение демократического процесса в России. Трагизм ситуации в том, что в ходе всего периода 1989— 1994 гг., при всех разговорах о «переходе к демократии», базовые условия для демократического развития не только не укреплялись, а, наоборот, разрушались. Там, где нет самоорганизации граждан, парламентаризм оборачивается фарсом, выборы — соревнованием коррумпированных властолюбцев, законы — произволом законодателей.
В условиях распада гражданского общества традиционалистские идеи оказывались особенно притягательными. После ликвидации КПСС возникло несколько новых коммунистических организаций, стремившихся либо «вернуться к истокам», либо, напротив, выработать современную доктрину, но все они апеллировали преимущественно к старым членам партии.
Особое положение занимала Социалистическая партия трудящихся (СПТ). После разгона и запрета компартии в 1991 г. она претендовала на роль официального наследника. Численность партии достигла 80 тыс. человек, главным образом за счет бывших коммунистов. Взяв первоначально на вооружение проект Программы КПСС, который был подготовлен, но так и не принят при Горбачеве, руководство партии пыталось повторить путь восточно-европейских коммунистов, создавших социал-демократические партии на базе старых структур. Лидером СПТ стала Людмила Вартазарова, принадлежавшая к числу людей, выдвинувшихся в аппарате КПСС в последние годы перестройки, но среди идеологов партии был и знаменитый диссидент Рой Медведев.
Идеологически СПТ так и не смогла найти собственного лица, однако на первых порах имела важное стратегическое преимущество, выступая в качестве своего рода моста между умеренной частью коммунистов и некоммунистическими левыми. СПТ обладала определенными материальными ресурсами. В отличие от бывших «неформалов», члены СПТ были не очень активны, но партия имела работоспособный аппарат. Вокруг СПТ мог сложиться широкий блок левых сил. Шаг в этом направлении был сделан осенью 1992 г., на Конгрессе демократических левых сил. Однако развития данная инициатива не получила.
СПТ не скрывала своих претензий на доминирующую роль в левом лагере. Ее козырем было наличие полноценного аппарата, каковым ни одна другая организация на тот момент не обладала. Но это же предопределило и неудачу партии. Сделав ставку на бюрократические методы работы, лидеры СПТ не смогли предложить своим партнерам никакой четкой стратегической перспективы. Они сами постоянно колебались — от готовности сотрудничать с «умеренными силами» в правительстве до блокирования с националистами, казаками и монархистами из «Союза возрождения». Поскольку другие левые категорически отказывались повторять подобные зигзаги, напряжение между этой партией и всеми остальными возрастало, пока СПТ не оказалась в полной изоляции.
Положение усугубилось соперничеством с коммунистами. После того как Конституционный суд России разрешил воссоздание компартии «снизу», туда стали уходить целые организации СПТ. Не решаясь заявить открыто ни о размежевании с коммунистами, ни об объединении с ними, лидеры СПТ заняли двусмысленную позицию: участвовать в восстановлении компартии, но не входить в нее. Это предопределило развал низовых организаций СПТ.
Совершая одну ошибку за другой, лидеры партии постоянно повторяли, что их политика была на каждом этапе единственно правильной и единственно возможной, отказываясь даже обсуждать причины своих неудач. За два года партия превратилась из серьезной политической силы в малоактивную группу, утратившую всякое влияние на ход событий. В 1995 г. лидер СПТ Людмила Вартазарова вошла в руководство Конгресса русских общин, который даже при самом богатом воображении невозможно назвать левой организацией. Это означало конец СПТ в качестве самостоятельной партии.
Наиболее серьезной попыткой новых левых создать политическую организацию был проект Партии труда. Идея партии «лейбористского типа» дискутировалась еще в 1989—1990 гг., причем зачастую ее сторонники вдохновлялись не британским опытом, а успехами Бразильской партии трудящихся. Легко, однако, догадаться, что для реализации подобной концепции недоставало малого — политически активных профсоюзов.
В 1991 г. Социалистическая партия, объединившись с частью КАСа и группой «Марксизм XXI», ранее действовавшей в составе КПСС, преобразовалась в Партию труда. Новая партия объединила несколько идеологических течений — от социал-демократов до революционных марксистов, но различия между идеологическими платформами внутри ПТ были не так важны, как разнообразие взглядов по вопросам текущей политики. В отличие от соцпартии 1990—1991 гг., ПТ была тесно связана с традиционными профсоюзами и стремилась стать политическим выразителем их интересов, однако внутри Федерации независимых профсоюзов России не было единства по вопросу о том, нужна ли вообще такая партия.
По мере того как социальные издержки реформ становились очевидными, ФНПР левела. Начав с «критической поддержки» правительства, федерация постепенно превратилась в его жесткого оппонента. Стремясь покончить с господством коммунистической идеологии в профдвижении, лидеры ФНПР постоянно подчеркивали, что профсоюзы должны дистанцироваться от политических партий, но обострившийся конфликт с властью показал, что остаться вне политики не удастся.
Быстрее всего это поняли в Московской федерации профсоюзов, возглавлявшейся Михаилом Шмаковым. Лидеры МФП принесли с собой новый стиль и новые идеи. Именно Шмаков первым в профсоюзном движении России пошел на диалог с молодыми радикалами из неформальных организаций. Левые активисты, еще недавно яростно нападавшие на «старую профсоюзную бюрократию», оказались в числе ее консультантов. Оптимисты надеялись, что новые люди и идеи преобразуют старую структуру, а пессимисты предрекали, что структура все это «переварит», развратит и интегрирует левых. Опыт последующих двух лет показал, что в известном смысле сбылись оба предсказания. Структуры менялись, но менялись и люди.
Одним из первых перешел на работу в профсоюзы Андрей Исаев — бывший лидер московских анархистов, идеолог КАС, организатор оппозиционных митингов 1987—1988 гг. Сменив красно-черное знамя на кресло главного редактора газеты «Солидарность», он за несколько месяцев превратил ее из скучного ведомственного листка в живое и оригинальное издание. Привлечение в «Солидарность» молодых и талантливых авторов — представителей «неортодоксальной левой» — сделало эту газету в первой половине 1992 г. заметным органом оппозиции. Тираж вырос с 5 тыс. в августе 1991-го до 25—30 тыс. в 1993 г., среди ее читателей оказались не только профсоюзные функционеры и активисты, но и молодая интеллигенция. Публиковаться в «Солидарности» стало для левых престижным, несмотря на то, что МФП финансово третировала газету, тираж газеты, случалось, из-за отсутствия средств падал с 20 до 5 тыс., и главному редактору приходилось для поддержания ее на плаву продавать часть редакционного оборудования или брать займы в банках на собственное имя. Сотрудники газеты работали «за идею», довольствуясь нищенской зарплатой. Однако среди авторов были журналисты, параллельно работавшие на «Независимую газету», «Правду» и т. д.
В то же время ФНПР, формально располагавшая двумя национальными газетами («Труд» и «Рабочая трибуна»), все в большей степени утрачивала контроль над ними. Газеты превращались из профсоюзных в «издания для домашнего чтения». А «Труд», поставивший в СССР рекорд тиража ежедневной газеты (в 1989— 1990 гг. тираж «Труда» доходил до 20 млн экземпляров), игнорировал профсоюзную тематику. «Рабочая трибуна», ставшая совместным изданием профсоюзов и директорского корпуса, несмотря на сугубо «пролетарское» название, превратилась в рупор директоров.
Обосновывая позицию профсоюзов, Исаев выдвинул тезис о необходимости «левого консерватизма». Анализируя последствия неолиберальных реформ в России и Англии, бывший идеолог анархизма пришел к
