остаться только подругой философа-богослова, предвидя, какие трудности встанут на пути супружества: ведь тогда Абеляр лишится возможности преподавать. Тайное венчание — по настоянию Абеляра, который, как оказалось, гораздо хуже представлял себе опасности реальной жизни, чем его юная подруга, подлость человеческих страстей навлекли на них несчастья. Любовники-супруги были навсегда разлучены монастырскими стенами, Абеляр оскоплен.
В своей «Истории» Абеляр доказывает, что любовь его к Элоизе не была только любовной горячкой, страстью, унижающей человека. Любовь к женщине — доказывает философ — может быть самой высокой духовной необходимостью. С этой целью он обращается к истории Христа, вспоминает проповедь Августина, когда тот призывал уважать женщин как первых учениц Христа: «Некоторые женщины стали неразлучными спутницами господа Иисуса Христа и апостолов и следовали за ними даже на проповедь... С ним шли верные женщины, обладавшие земными благами, и питали их, чтобы они не испытывали нужды ни в чем необходимом для поддержания жизни... Мария, нарицаемая Магдалиной, Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, а также многие другие, служившие Христу всем, чем могли»[13].
В сущности, эти мысли Абеляра можно считать философским обоснованием женского равенства XII века.
К сожалению, до нас не дошли любовные стихи Абеляра, обращенные к Элоизе, о которых она вспоминает в своих письмах, стихи, которые «беспрестанно звучали у всех на устах: ведь сладость мелодий, также сочиненных Абеляром, позволяла распевать эти стихи даже необразованным людям». «А так как в большинстве этих песен,— пишет Элоиза,— воспевалась наша любовь, то и я в скором времени стала известна во многих областях и возбудила к себе зависть многих женщин... Ты нередко воспевал в стихах свою Элоизу, имя которой было у всех на устах; оно звучало на площадях и во всех домах».
До наших дней дошли копии писем Элоизы с пометками на них Петрарки, передающие восхищение поэта.
История любви Абеляра и Элоизы, как и его сочинения, письма Элоизы были сохранены для нас учениками философа, которые разнесли по всей Европе списки автобиографии и переписки разлученных любовников-супругов, затравленных церковниками. Во всяком случае, эта история, «роман их жизни», рано и навсегда вошли в культурный фонд европейского любовного ритуала, проложив дорогу Данте и Петрарке, создавшим парадные портреты своих Прекрасных Дам.
Элоиза — первый тип ученой женщины нового времени.
Мы видим, как разнообразны и богаты женские типы XII века и как трудно их уложить в прокрустово ложе «злых» и «добрых» жен из библейского поучения Соломона, которым воспользовался русский книжник Даниил Заточник.
Царица цариц Тамар
Может быть, среди женщин XII века самой удачливой и гармонической была судьба грузинской царицы Тамар (около середины 1160-х гг.— 1207). Живое воплощение женского парадного портрета: самая красивая, самая мудрая — правительница, воительница, покровительница искусствам,— она, подобно Элоизе, вдохновила поэта Шота Руставели, который посвятил ей «Витязя в тигровой шкуре». До нас дошло немало изображений Тамар па стенах грузинских церквей, но, вероятно, самым величественным является портрет царицы на стене уникального храма в пещерном комплексе Вардзиа. Историки ее царствования подробно описали се военные победы, походы, перечислили крепости и монастыри, возведенные по ее указанию. Однако нам она интересна и как Прекрасная Дама и как «добрая жена» своего времени. Впрочем, неожиданная связь Тамар с героями нашей истории показывает ее в аспекте не только «доброй жены».
После восшествия на престол Тамар по настоянию всех именитых грузинских людей за мужем для царицы послали в «русское царство, ввиду принадлежности русских племен к христианству и православию... После известного времени прибыл посланный и привез человека весьма родовитого». Это был сын убитого Андрея Боголюбского Юрий (Георгий). После смерти отца превратная судьба и враги забросили его к половцам в крепость Сурож (Судак), где он стал их предводителем. Свадьба Тамар и Юрия состоялась в 1185 году — в год похода князя Игоря.
Сложные политические расчеты, о которых уже трудно догадаться, вызвали к жизни этот брак. Они же спустя два года и привели его к концу. Юрий оказался изгнанным грузинскими князьями: «Так что можно было его пожалеть, причем он был несчастен не столько ввиду низвержения его с царского престола, сколько вследствие лишения прелестей Тамар»[14]. Чтобы оправдать такой смелый поступок — развод с мужем, Тамар произнесла: «Я не в силах выпрямить тень кривого дерева... и отряхаю пыль, которая пристала ко мне через тебя». Разведясь с Юрием, царица выслала его в Византию, с которой имела самые близкие и родственные связи (она приходилась родственницей императору Мануилу I). Судьба ее отвергнутого мужа, который, правда, делал попытки вернуться в Грузию, но потерпел неудачу, затерялась где-то в веках. И лишь одна былина «Суровец- суздалец», до сих пор вызывающая у исследователей недоумение, может быть, является отражением его судьбы: суровец — из города Сурожа, суздалец — сын князя суздальского Андрея Боголюбского[15].
Однако став женой осетинского князя Давида Сослана, Тамар уже олицетворила собой вполне идеальный образ прекрасной царицы и милосердной христианки. После ее смерти все славили Тамар: на стенах домов писали акростихом ей оды, на ножах, палках и печатях вырезали ее имя. И погонщики волов, и музыканты, игравшие на гуслях и цитре, и корабельщики, и («франки и греки» — все «писали хвалу Тамар», несомненно, одной из самых ярких личностей женской истории не только Грузии, но и Европы.
А Ярославна?
Ярославна не походит ни на один из этих типов. В чем же состоит ее загадка?
Д. С. Лихачев очень тонко подметил одну удивительную и, может быть, главную особенность «плача Ярославны». Он, по его словам, напоминает инкрустацию в тексте поэмы: «Автор «Слова» как бы цитирует плач Ярославны, приводит его в более или менее большом отрывке или сочиняет его за Ярославну, но в таких формах, которые действительно могли ей принадлежать»[16]. Продолжая эту мысль Д. С. Лихачева, можно предположить: а что если плач Ярославны — это создание неведомой нам русской поэтессы-трубадурки XII века, которое было вставлено в поэму подобно присловьям и песням Бояна?
В самом деле, в плаче Ярославны обращают на себя внимание образы, казалось бы, далекие от рассказа о походе ее мужа князя Игоря в безводные сухие степи Придонья. Обращаясь к ветру, Ярославна вспоминает о кораблях на синем море, о далеком Дунае. Не хочет слать своей «ладе» «слез на море рано». А вместе с тем каким-то особым внутренним зрением Ярославна все время видит перед собою мужа, который потерпел бесславное поражение в половецких степях и попал в плен.
Положение Игоря тем более драматично, что перед началом похода князь Игорь торжественно провозгласил: «Братья и дружина! Лучше убитым быть, чем плененным быть, так сядем, братья, на своих борзых коней да посмотрим синий Дон». Битва с половцами проиграна, князь Игорь пересел из княжеского «золотого седла в седло невольничье». Что может быть позорнее для воина да еще предводителя дружины?
Где же видит певец в эти минуты Ярославну? Конечно же, на стенах укрепленного родного города: она напряженно всматривается в степь, куда ушли полки мужа. Ярославна беспокоится не только за судьбу
