замариновал жирную мясистую рыбку в горчичном соусе. Вечером случается, что несколько посетителей зайдёт, как сказал хозяин. Как раз пропитается и дойдёт до кондиции.
Потом посмотрел на корзинку яиц и смешал майонез. Кто застал период перед развалом СССР и помнит волну непредсказуемых дефицитов, может помнить и этот немудрёный рецепт, главное правило которого -- мешать всегда в одну сторону. Прямо скажу, занятые руки отлично прогоняют из головы дурные мысли, в чём я остро нуждаюсь. Отварить свёклы, отыскать головку сыра и соорудить селёдку под шубой вообще получилось на автомате, только с крошением сыра поступил не по классике. Я его ножом напластал на доске, а потом досёк до кондиции, благо он оказался достаточно твёрдым и не слишком прилипал к лезвию. Потом сверху спустились переодевшиеся в русские костюмы гимназисты с гитарами и принялись за исполнение песен, направляя голоса в по-прежнему распахнутую на улицу дверь. Такая вот немудрёная попытка зазвать посетителей. Ну не кричать же с крыльца, как у балагана на ярмарке!
Никто не заглядывает, вот и всё. И что ты будешь делать? А ведь ходят мимо люди! Что обидно, голоса у молодых людей прекрасные, звучат чисто и играют они великолепно, а вот как-то никого это за душу не берут.
Чу! Слова знакомые, а явно не то! 'Утро туманное' звучит абсолютно не так, как я привык реветь его за столом, когда во хмелю да в хорошей компании старых друзей с большим удовольствием драл глотку. Пошел разбираться.
Как всё запущено! Мне показали ноты, в которых я ни петь, ни читать, и наизусть знакомый текст, принадлежащий перу, как выяснилось, Тургенева. Фамилия же композитора мне вообще незнакома. Напел я старую добрую песню, которая считается романсом, так как знал с самой, что ни наесть, юности, и ребятам понравилось. Да и нет там ничего сложного, это не загогулистая АББА, из мотивов которой кроме припева шлягера про деньги мне отродясь ничего не давалось.
Потом я выдал им 'Окрасился месяц багрянцем', 'Огней так много золотых' и 'Мохнатый шмель'. Больше из старинных народных песен мне так сразу ничего не вспомнилось, и я до кучи выдал стройотрядовскую 'пиратскую' - 'Наш фрегат давно уже на рейде'. Молодёжь схватывала на лету и освоила всё с первого раза, только успели переписать тексты, как Макар отвлёк меня от общения с талантливыми юными созданиями -- надо было обслужить группу 'товарищей' в пронзительно смазанных сапогах, требовавших выпить и закусить, как следует. В них вся моя селёдка и ушла. И та, и другая.
Началось с простейшего вопроса:
- Голубчик, а вот это, вот то что вы нам сейчас подали, это что оно такое?
- Селедка под шубой, сударь.
- Почему под шубой? Зачем под шубой? Васькин, вы это слышали? Да отчего же под шубой?
- Под какой шубой?
- Под боярской шубой, милостивый государь.
Спросите, как я успевал? Ну да, не мальчик уже, чтобы носиться как угорелый. А вы помните Бэрримора из фильма про собаку Баскервиллей? Да кто же его забудет! Так вот, замените слово 'Сэр' на слово 'Сударь' - всё становится на свои места. Кажется, затолканные в карман моего передника чаевые несколько превысили размер выручки. Не знаю -- я их не считая Макару отдал... Андреичу. Он-то другую компанию обслуживал и крутился, как наскипидаренный. Всего-то господин заглянул с дамой, а требования -- что тебе граф с графиней. И то им вино не то, и ещё что-то по-французски, но насчет погонять 'человека' - это они мастера.
Собственно, больше никого и не было, но хозяина они умотали до жалобного взгляда. Не то, что оказавшие нам честь своим посещением купеческие приказчики, завернувшие сюда по пути с пристани. Этим -- лишь бы в графине не пересыхало. А уж и огурчики, и капустку квашеную, и кашу... эту... не помню названия, что Макар готовил-старался, всё прибрали. Про осетринку и про икорку молчу -- ими ребятишки разминались. Подчистую выгребли, что было наготовлено и тут же попадали лицами... нет, тарелки выхватывать я успевал.
Варенька принесла милые такие подушечки-думочки. Вот их-то мы с братом её Игорьком и протолкнули в пространство между столешницей и щекой почивающих. Ворочать этих кабанчиков я просто не решился, да и девать их было решительно некуда. Пускай проспятся. А мы закрываемся на сегодня.
Макара я отправил отдыхать, он молодой, ему сон важен. А я по-стариковски высыпаюсь за четыре- пять часов. Гимназистам и подавно пора на боковую -- им на занятия вставать.
Пока помыл посуду, пока прибрался, зашевелились гости. Глас естества призывает до ветру то одного, то другого. Выходят они на крепких ногах и больше не возвращаются. Наконец, я запираю входную дверь уже не в переносом, а в самом что ни наесть прямом смысле, и тоже поднимаюсь к себе.
Знаете, поселили меня отнюдь не в каморке под лестницей. Вполне нормального размера комната с кроватью и письменным столом. Мягкая перина, теплое одеяло и чистое бельё. Даже ночную рубашку положили и колпак. Горшок под кроватью вызывает слезу умиления. Ну, раз так полагается, буду привыкать к здешним порядкам. Это я не про горшок. Он мне без надобности.
Несмотря на несомненный успех в деле устройства меня любимого в неизвестном городе глубокой старины, я испытываю смутное беспокойство, и связано оно с именем девушки. Не подумайте про всякие глупости -- эта сестра своих братьев всего-то года на три старше моей внучки. Но чувство, что с Варварой Андреевной из девятнадцатого века я каким-то неведомым образом знаком, меня не покидает. Хотя внешность её решительно никого и ничего не напоминает. Чудеса!
Глава 2. Крамольные мысли
Проснулся я, когда уже светало. Как раз часы внизу пробили восемь раз. То есть проспал никак не меньше шести часов, чего на мой организм более чем достаточно. Пока одевался в униформу полового, услышал, как хлопнула входная дверь -- гимназисты ушли, не иначе. Внизу на столе ждал меня горячий чайник и мой хозяин. Вчерашний 'наплыв' посетителей одухотворил его, и теперь он буквально бил копытом, рассчитывая, как минимум, на повторение. Наивный. Чистая случайность это была, вот и всё.
Но, негоже человеку крылья обрезать. Поэтому свои соображения я засунул куда подальше и делал, что велят. 'Открыл' хозяину секреты майонеза, селёдки под шубой и горчичного соуса. Про свой любимый салат 'Оливье', естественно, даже не заикнулся, потому что зелёного горошка нигде не видел и вообще не знаю, есть он в этом времени, или нет. День проходил в приготовлениях к вечернему наплыву гостей, а голова за делами оставалась свободной. Совсем свободной. Никакие мысли в ней не крутились -- верный признак отсутствия задач, решение которых всегда наполняло смыслом мою жизнь.
Днём, как обычно, коллектив рабочих заходил в обед заправиться щами, что принесло очередные пять копеек выручки -- как я понял, этими завсегдатаями хозяин дорожит. Потом школяры вернулись, то есть гимназисты. На этот раз они сразу принялись пытать меня насчёт песен и я поднапрягся, вспоминая. Дома, в своём времени, в любой компании и при любой степени опьянения я легко присоединял свой голос к хору, что бы ни пели. Но сейчас затруднялся -- надо было соответствовать эпохе. Не так-то просто выбрать нужное.
'Вот кто-то с горочки спустился', потом 'В шумном городе мы встретились с тобой' со старой бьющейся пластинки, крутившейся на скорости семьдесят восемь оборотов в минуту. Совсем замучавшись вспоминать, 'Жаркий огонь полыхает в камине'. Как Вы понимаете, авторов слов или музыки я отродясь не запоминаю, а по звучанию они кажутся мне соответствующими духу нынешнего времени -- то есть ни про самолёты в них не поминается, ни про танки, ни про другие достижения техники.
Трёх песен ребятишкам не хватило, и они потребовали ещё одну пиратскую. На память пришла 'Ровно по кружкам разлит суррогат'. Выдал. Заучили. Думал, спросят, что это такое? Суррогат. Спросили. Что такое чифирь. Сказал, что это ужасно гадкий напиток из жженого сахара с ромом.
- А! Так это разновидность пунша! - обрадовалась Варенька.
Не стал её разубеждать. Девице лет шестнадцать. По меркам этого времени даже не знаю, взрослая она или нет? Такая с виду пай-девочка, но на столь уверенное суждение о пунше Макар заметно нахмурился. Он ненамного старше своих брата и сестры -- наверное, прекрасно помнит, каким был в их
