слишком удачно — каждый зигзаг по поляне, как правило, заканчивался получением новых, не столько болезненных, сколько обидных дырок от тычков когтями. Но не дать даме пустить в ход зубы пока удавалось. Полянка постепенно приобретала вид поля боя…
Остановиться и перевести дух Буш смог только перед стеной леса, поняв, наконец, что его больше не преследуют. Медленно, чтобы не спровоцировать новое нападение, повернулся к замершей в центре Яне. Зрелище предстало неутешительное — вставшая дыбом шерсть и горящие яростью глаза. Давая выход кипящему внутри бешенству, она гребла когтями землю, но пока не двигалась с места, ожидая его реакции.
Глубоко вздохнув — полученная взбучка позволила, наконец, подключить к процессу голову — Буш поднялся на задние лапы и двинулся, обходя поляну, по кругу, старясь следить за объектом ухаживаний только краем глаза, чтобы не спровоцировать нападения, но и не рискуя выпускать ее из поля зрения. Древний как мир танец — «бой с тенью», цель которого показать симпатию. Надо отбросить усталость и боль, представить себя легким и беззаботным котенком, гоняющимся за падающими с дерева листьями.
Воздух пел под когтями, и одна отточенная связка сменяла другую. Вот он бежит домой, неся к её ногам добычу. Вот они охотятся вместе, и он, свалив жертву, позволяет своей женщине нанести последний удар. А вот, свернувшись клубком рядом с ложем, охраняет ее сон…
Ярость в глазах у Яны начала пригасать, опустилась торчавшая дыбом шерсть, агрессия уступала место… насмешке? Через десяток томительных ударов сердца женщина тоже поднялась на задние лапы и начала ответный танец, двигаясь по внутреннему кругу. И сразу все стало ясно.
«Перед соплячками хвались, какой ты сильный, быстрый и ловкий, — говорило каждое движение ее перетекающего из одной точки в другую тела, — в их восторженном возрасте это, может, и кажется привлекательным. А вот чем ты можешь привлечь женщину? Кроме этих сомнительных достоинств, тем более, что ты уже далеко не так быстр и ловок, да и силен…»
Закончив танец высоким прыжком, Яна приземлилась на четыре точки и замерла в вызывающей позе, выгнув вниз поясницу и отставив в сторону левую заднюю. Увы — головой к нему, а не наоборот…
Бушмейстер встряхнулся и начал новый танец. Сдаваться просто так он не собирался. И из его движений начали проглядывать совсем иные картины. Вот отец, осторожно поддерживая головку первый раз берет на руки новорожденного, вот укачивает малыша на животе, гладя по шерстке на спинке, носит в зубах и играет, подбрасывая в воздух маленькое тельце.
Буш сам увлекся, проживая воображаемую жизнь, но еще краем глаза отмечал, как в глазах напротив потихоньку разгорается искра интереса. Вот отец играет с подросшим котенком и учит всему, что умеет сам, вот они гуляют вместе, держась за руки, вот взрослый выводит ребенка на первую охоту…
И уже прыгая на спину воображаемой жертве, Буш понял, что слишком увлекся, потерял связь с реальностью. Но исправить уже ничего было нельзя — тело находилось в воздухе, когда справа к нему метнулась стремительная тень.
Только и успел чуть довернуть корпус — и удар плечом пришелся в центр груди, и ухажёр рухнул на спину, мучительно понимая, что живот и горло открыты, но поделать уже ничего нельзя. К счастью Яна лишь игриво прикусила кожу на шее, отчего все тело выгнуло дугой от удовольствия, да отпрыгнула в сторону. Вскакивая после конфуза, вдруг увидел ее в давешней позе с выгнутой спиной, но теперь уже повернувшуюся к нему отнюдь не зубами.
Кровь опять ударила в голову и, не подумав, Буш прыгнул, стараясь как можно быстрее достичь такой привлекательной и желанной. И тут же понял ошибку, когда в повернувшихся на его движение глазах вспыхнул гнев. Яна резко оттолкнувшись, упала на спину и поприветствовала ухажёра нижними конечностями. Но увы, совсем не разведенными в стороны…
Наблюдая во всей красе выпущенные впечатляющей длинны коготки, все ближе приближающиеся к сведенным от ужаса мышцам живота, Буш только успел подумать, что это не поломанное ухо, и ему придется навестить орбитальный лазарет.
К счастью инстинктивно выпущенные когти втянулись назад в подушки стоп, а сами ножки сексуально согнулись в коленях… чтобы через миг, выпрямившись, выбить из него дух и отправить в короткий перелет в сторону весьма колючих кустов.
Выпутываться из колючек честное слово не хотелось, ведь его на полянке поджидали явно для разговора по душам. Но делать было нечего, если взрослый позволяет себе эгоизм и несдержанность ребенка, то пусть будет готов отвечать за свои действия — получить трепку в данном конкретном случае.
Приблизительно так размышляя, Буш с самым смиренным видом выбрался из колючего плена и улегся на живот, положив голову на лапы. Было тоскливо от понимания, что он сам все испортил.
Осмотрев его позу и обнюхав, Яна сменила гнев на милость и, насмешливо фыркнув, удалилась с полянки в сторону озера, гордо покачивая бедрами.
Пристыжённый Бушмейстер потрусил следом — душевные переживания и разочарования это одно, но защищать самку, пусть и отвергшую его, требовал даже не долг, а безусловный инстинкт. Так что, догнав, сначала потрусил сбоку, принюхиваясь к ночи, а потом — поняв, что Яна направляется к одному из его самых любимых мест, повел сам, выискивая притаившуюся по кустам опасность.
Скорее воображаемую — их игры наверняка перебудили всю округу, и даже самые крупные и несговорчивые предпочли поискать другое место, поспокойнее. Охота и соперничество за территорию — это одно, но связываться с потерявшей во время гона голову парочкой — дураков нет. Вытряхнут ведь из шкуры только так, просто ради доказательства собственных достоинств и подарка «прекрасной даме» — кому оно надо?
Присев на обрыв берега, Буш невольно залюбовался красотой игры лунного света на водной глади. Ночь по-прежнему звучала и пела, жаль только в эту музыку и ароматы приплелись минорные ноты и миндальная горечь проигрыша.
Но это все равно была музыка, и он запел, просто рассказывая свою жизнь, все ее стремления и разочарования. Чуть позже к нему присоединился другой голос, рассказывая о своем сокровенном, а по уху и царапинам на голове прошелся теплый и ласковый язык. Ничего эротического в этой ласке не было, скорее так мать утешает ребенка, зализывая очередную ссадину. Но и это наполняло окружающую ночь тихим счастьем.
— Не расстраивайся, герой, не все дается в жизни легко и с первого раза, — дохнуло в шею горячее дыхание, — ну не догнал… так хоть согрелся!
И уже серьезно:
— Мне понравилось с тобой бегать. Думаю, мы все повторим еще не раз.
Смотрящего четвертый сон Мишутку разбудила возня под боком. Еще не просыпаясь, он попробовал прижать к себе поудобнее разбушевавшуюся Ёжку, но не тут-то было — сон как рукой сняло, от того, что девочку била крупная дрожь.
— Ёжка, ты чего? Испугалась чего-то? — прижимая ее к себе крепче, взволновано спросил ничего не понимающий подросток. Но в ответ та только отрицательно мотнула головой и, засунув нос в подмышку, втянула воздух через зубы. Крупная дрожь перешла в мелкую. Их теперь вдвоем трусило как на отбойном молотке.
— Да скажи ты, что с тобой?! Отравилась что ли? — испуганно прошептал Мишутка, еще сильнее прижимая к себе тело, по которому побежали волны мышечных сокращений. Его охватывала паника — он не понимал хвататься за аптечку или выходить на связь с орбитой. Но тут тело под руками резко расслабилось, и Ёжка медленно втянула воздух, прижимаясь при этом еще сильнее, но уже не судорожно, а ласково, как бы обволакивая.
— Мишутка-а-а, какой ты хороший. Спа-а-а-асибо-о-о-о… — странно растягивая слова, девочка прижалась к груди и внезапно потянула губами за сосок. От такого перехода тот резко дернулся, но вырваться из цепких лапок не смог и замер в полном ступоре.
— Разве тебе не нравится?! — мурлыкнули рядом, и губы переместились ниже, только теперь второй сосок прихватили остренькие зубки. Не больно, но аж в ушах зазвенело.
— Да что ж такое с тобой! — уже в настоящей панике парнишка попытался шарахнуться в сторону
