Успела ещё подумать, что рядом с родителями и под Лёшкиной защитой куда как спокойней. Человек, как ни крути, существо стайное. И уснула.
Утро. Кружка чая с бутербродами. Наталья, уписывая уже третий, намазанный плавленым сыром, понимающе смотрит на остальных женщин, в еде весьма умеренных. Их организмы ещё «заточены» под реалии быта того мира, который они покинули. А её тело знает, что пока не стемнеет, придётся выполнять действия, для которых светлое время суток предпочтительнее. Освещаемые отапливаемые помещения не поджидают их, заманивая красиво оформленными витринами, обещая интересный фильм, тёплую ванну, тишину читального зала или внимание официанта в кафе. Каким далёким и нереальным кажется ей всё это сейчас. Собственно, разбегаться никто не спешит. Поглядывают в её сторону. Понятно, ждут, когда прожуёт, чтобы приняться за расспросы. Действительно, ведь неотложные дела они переделали ещё вчера.
Чтобы не путаться, рассказывала подряд. И про первую встречу с монголами, напавшими на хакасов, и про то, как сообразила, что надо хорошенько упаковать письмо, отправляемое в будущее через столетия, для чего вернулась к месту недавней стычки и поковырялась в вещах убитых воинов. Как сообразила собрать оружие и погрузить его на лошадок, потерявших хозяев.
Вообще-то они пугливо разбежались при её попытке их поймать, но две паслись неподалеку и позволили подойти к себе и взять за повод. Если бы не их смирный нрав — ни за что бы не справилась. Раздевать убиенных не стала — не хватило духу. Но в перемётных сумах за сёдлами обнаружила немного съестного, походную утварь и даже тёплый халат. А вот сабли и ножи собрала все.
А потом Наташа всласть попутешествовала по окрестностям, стараясь не показываться на открытых местах и приглядываясь к тому, что происходит вокруг. Этот древний мир выглядел даже более оживлённым, чем в наши времена. Сады, огороды, пашни и оросительные каналы виднелись в окрестностях немногочисленных селений, разбросанных вдоль редких в этих местах троп.
Чуть дальше к востоку от бывшего Шира дороги встречались чаще, одна из них даже оказалась мощёной. Но селения, составленные из примерно полутора десятков глиняных домиков-мазанок, по- прежнему были невелики и отстояли друг от друга на несколько километров.
В окрестностях паслись коровы, слышно было хрюканье свиней. Кудахтали куры и горланили петухи. Овец же выпасали на дальних луговинах пастушьи семейства, обитавшие в самых настоящих юртах. Однако картина не выглядела мирной. Проезжали отряды вооружённых всадников, иногда торопливо проходила гружёная арба. Наташа тщательно следила за тем, чтобы никому не попадаться на глаза. Из-под прикрытия деревьев не показывалась, близко к жилью не подходила. Если кто её и заметил, то приблизиться или выследить не пытался. Она не раз проверяла, спрятавшись, не идёт ли кто за ней.
Достали карты, Девушка расставила пометки нескольких обнаруженных селений, в двух местах исправила контур границы леса, но потом стало ясно, что вообще-то ориентироваться трудно. Сохранился рельеф и течения рек, а дороги и селения тут совершенно не те, что были в двадцать первом веке. Не очень эти карты точны на данный момент.
Наконец все взоры обратились к Сергею Анатольевичу.
— По косвенным данным можно сделать заключение, — преподавательским тоном начал учёный, — что древнехакасское государство ещё не пало под ударами монголов. К сожалению, данные для датировки пока слишком скудны, поэтому с уверенностью можно заключить, что мы находимся где-то между тысяча двести седьмым и тысяча двести девяносто третьим годом. Тем не менее, контакт с властями этого каганата для нас желателен ничуть не более чем с великими завоевателями, которые им сейчас угрожают. Властители той эпохи редко считались с мнением тех, кто оказывался на их земле. Если здесь побывают сборщики налогов или рекрутёры, что, впрочем, синонимы, женщины останутся одни.
— Ты имеешь в виду, что всех загребут в войска? — это Ника, ассистентка историка. Только она с ним на «ты».
— Овец или зерна у нас нет, а к сбору дани в эти времена относились серьёзно, — улыбается Сергей Анатольевич.
— Это что? Здесь рабовладельческий строй? — удивляется Анна Михална.
— Нет, если смотреть на вопрос формально, — звучит ответ. — Хотя с точки зрения нашего века, можно выразиться и так. Тут нынче феодализм, причём, по всем признакам, без крепостного права. Но вся земля принадлежит знати, которая забирает себе часть урожая у крестьян, а также сыновей в свою армию. Такой вот метод регулирования численности мужского населения.
— А как регулируется численость женского населения, — интересуется Лидия Васильевна.
— Естественным образом. Высокая смертность при родах приводит к тому, что соотношение полов балансируется.
— Ужасное время, — снова вступает доктор. — Но ведь мы в силах изменить ситуацию. Достаточно подготовить десяток-другой повитух, и женщины перестанут платить своими жизнями за рождение детей.
— Хакасские женщины перестанут, — соглашается историк. — Родится много людей, которым потребуются новые земли. И огромные армии отправятся отвоёвывать их у соседей.
Все притихли. Как ни горько это осознавать, но вмешательство в историю со сколь угодно добрыми намерениями — дело рискованное.
— Но настоящего рабства в этих местах не практикуют, — полувопросительно, полуутвердительно встрял Григорий Иванович. Наташа и Ника переглянулись. Они знают, что сейчас будет.
— Рабство, как принудительный труд пленных, обязательно должно здесь существовать. Но это — не часть общественного договора, лежащего в основании государственности, как это было в Древней Греции или Риме, — преподаватель набрал в грудь воздуха, чтобы продолжать, но остановился, прочитав что-то в глазах своей «ассистентки».
— Иными словами нам следует, прежде всего, хорошенько спрятаться, наладить независимое от внешнего мира самообеспечение, и только тогда осторожно, лучше, избегая прямых контактов, начать изучать окружающий мир, — подытожил Лёшка. — В этом отношении мы неплохо попали. Пещера находится вдалеке от дорог и троп, и, как мы и предполагали, её удобно использовать для временного хранения наших припасов. Да и движок, спрятанный в ней не будет ворчать на всю округу. А, кроме того, там имеется и чёрный ход, которым, даже, если нас обложат со всех сторон, мы сумеем уйти.
Глава 3
До зимы уже недалеко
Наталья считает себя разумной женщиной. Осознавая свою эмоциональность, дарованную ей при рождении, она старательно пользуется разумом, подчиняя ему чувства и настроения, насколько это ей удаётся. Пытается всё примечать, анализировать и рассуждать также логично и последовательно, как Шерлок Холмс, пусть и в юбке. Лёшка в этом плане всегда её устраивал в роли Доктора Ватсона. Сосед и одноклассник казался ей достойным обрамлением драгоценному алмазу её разума, понимая её с полуслова.
Девочка, выросшая вдали от больших городов рядом со сказочным, волшебным лесом, она, конечно, любила и знала его. Исхоженные вдоль и поперёк тропы, открывали ей свои секреты. Она всегда могла найти ягодные и грибные места. Наблюдательная и восприимчивая, в лесу она — как дома. Охота с луком и копьём, самодельная индейская пирога, вигвам и избушка на курьих ножках. Скальные кручи и сплав на плоту по горной речке, ползание по окрестным пещерам и выискивание съедобных растений по справочнику из школьной библиотеки. Она полностью использовала все возможности, предоставленные ей уникальным расположением посёлка, где родилась и выросла.
Конечно, компания детворы, занимавшейся этими видами «отдыха» на свежем воздухе, имела переменный состав. Кто-то взрослел, кто-то подрастал. Иные уезжали или теряли интерес к несерьёзным затеям, но Лёшка для Наташи всегда был надёжным товарищем, как и она для него.
Будучи существом рассудочным, девушка никогда никаких телячьих нежностей по отношению к другу
