позиции.
Группа остановилась далеко, только еще подъехав к реке со стороны противоположного берега. Видно было, как люди о чём-то посовещались. Потом один из них спешился, прошел по мостику под которым крутилась гусеница Лёшкиной ГЭС. Опустился на колени, рассмотрел. Не удержался, приоткрыл дверцу и заглянул в ящик, где смонтирован генератор. А потом продолжил путь по натоптанной пациентами дороге прямиком к монастырю.
Стало видно, что это или мальчик, или подросток, одетый в добротную овчинную шубу и крепкие сапоги с меховыми муфтами поверх голенищ. На голове скромная лисья шапка, а на плече парная ковровая сумка, один мешок которой спереди, а второй сзади. На одежде нет ни украшений, ни шитья.
Он вошел в проём распахнутых, как обычно ворот и поздоровался с Сашкой, вышедшим ему навстречу.
— Могу ли я припасть к источнику мудрости, — был его вопрос.
— Легко, — был ответ. — А кто те люди, что остались за рекой?
— Они согласились показать мне дорогу, — мальчик повернулся в их сторону и махнул. Конная группа развернулась и стала удаляться.
— Как звать тебя, новый ученик.
— Хайло.
— А как зовут твоего уважаемого отца, — озадаченный таким именем, Сашка невольно процитировал любимую детскую книжку.
— Олебек.
— Хм. Это уж не Олебек ли дигин, старший сын кагана, — подумалось. Но вслух произнёс: — Муус, ставь нового товарища на довольствие и размещай на жительство.
Муус, судя по выражению лица, с «новым товарищем» был знаком и раньше, но в восторг от встречи не пришёл.
О том, что такая добродетель, как смирение, не свойственна новичку, Сашка прочитал утром по его лицу. Бланш под правым глазом указывал на то, что били его милостиво — с левой. Причем — кто-то из младших. Старшие мальчики оставили бы более чёткий «автограф». А, может быть это кто-то из девочек? У них в усадьбе сейчас кого только нет — Сергей Анатольевич даже проводит параллель между их пристанищем и монастырём Шао-Линь. Правда, при обучении будущих мам боевым искусствам Сашка делает основной упор на приёмах из школы «убежать и спрятаться», но, кажется, воспитанницы подсматривают за мальчиками во время их тренировок и кое-что пытаются перенять. Так что могли и приложить.
Собственно никакого продолжения у этой истории не было. За осенью наступила зима, а там весна пожаловала. Ни осенью, ни позднее никаких посылок из стены не поступило, что, хотя и было воспринято с тревогой, но, в общем-то, удивления не вызвало. Видимо калитка своё отслужила — ничто не вечно в этом мире.
Глава 28
Обратный ход
Узкий карниз на естественном обрыве, составляющем одну из стен центрального каменного укрепления, это, конечно, слабое место. При штурме на него можно забраться по не слишком длинной лестнице, а потом втянуть её за собой и перенаправить вверх, потому что ширина площадки достаточна, чтобы найти здесь место для опоры. Вот сюда-то Алексей и вскарабкался, чтобы осмотреться и сообразить, как с этим быть.
Ничего так балкончик, около метра в ширину. Он хлопнул по стене рукой, и она провалилась сквозь поверхность. Дальше понимание того, что попытка вытащить конечность из камня превратит его в калеку, послало вперед всё тело просто рефлекторно.
И вот он уже снова стоит на том же самом уступе, только лицом к монастырскому двору. Вроде бы всё то же самое, но здесь другие деревья, и людей значительно меньше, да и одеты они иначе — джинсы, кроссовки, курточки. Как раз по погоде. На него внимания никто не обратил — не попался он никому на глаза в момент появления из стены. А то ведь в его нынешнем одеянии преобладают национальные мотивы, причём, давно вышедшие из моды. И, что забавно, уступ ограждён перилами, а вниз с него ведёт добротная лестница с перекладинами.
Спустился по-медвежьи, тут вертикально. Прошелся, осматриваясь — многое знакомо, но не всё. Стены и дорожки те самые, а за воротами асфальтированная дорога и площадка. Автобус стоит с рекламой туристической фирмы на нарядно разрисованных боках. Рядом с распахнутой дверью прямо на поверхности дорожного покрытия лежит трогательный коврик для вытирания ног. Кругом русская речь, скороговорка экскурсовода, толкующего что-то отсюда неслышное группе нарядных туристов. А Лёшкина личность никому здесь не интересна.
Поднялся в салон и внимательно посмотрел на табло пристроенных над проходом электронных часов. Дата, время, даже номер года — он в своём времени. Интересненько. Дошел до речки — никуда она не девалась. Мостик в три бревна, а под ним крутится сделанная им гусеница. Присмотрелся — не та. Похожая. И провода от генератора уходят не в глинобитную будку, которой и следа не осталось, а на бетонный столб к воздушной линии.
Вернулся в монастырь. Старой избы, где в последнее время находились мастерские, нет и в помине. На её месте строение, крытое прозрачным пластиком. Терем на месте, но видно, что не тот самый, а его копия. Банька, понятно, тоже новодел, но никуда не девалась. А вот на поляне, откуда к ним забрасывали цемент и другие полезные вещи, устроена стена из превосходного ровнёхонького бетона, так что до лазейки в его время добраться решительно невозможно.
Хотя, примерно напротив середины прохода имеется маленькая стальная дверца. Незапертая. Скромный лаз, вроде как для кошки, только высоко, напротив лица. Приоткрыл, заглянул, камень видно. Ткнул туда ножом. Ха! Всё работает! Кончик словно наждаком смахнуло.
Подумал чуток, вытащил из ближайшей урны пустой флакон из-под воды. Вытряхнул из неё последние капли, сдёрнул этикетку и на обратной стороне отписал всё, как есть. Завинтил крышку, да и забросил её в тринадцатый век. А сам забрался на балкон и принялся дожидаться результата.
Приблизительно через час из стенки полетели рюкзаки, а вслед за ними плотный тюк тщательно упакованного оружия и тёщина швейная машинка. Лёшка быстро всё оттаскивал в сторону и не напрасно, потому что вслед за вещами прибыла и Наталья с родителями, Анна со своим Хранителем и историки с сыном.
— Так, говоришь, что-то в этом мире изменилось из-за нашего вмешательства? — Сергей Анатольевич уже разглядел панораму видимой отсюда части монастыря и не столько спрашивает, сколько утверждает.
— Укрепления, что при нас возвели, никуда не девались, стоят. Вон, видите, экскурсии даже сюда приезжают, — поясняет Лёшка. — А проход в наше время замуровали, правда, не совсем пока, оставили дверцу.
— Уже заварили, — улыбается подошедший мужчина. — С трудом верилось, но древнее предание нас не обмануло и на этот раз. Я внук Мууса, только тридцать четыре раза «пра».
Некоторое время ушло на осмысление услышанного, но то, что мужчина разговаривает на древнехакасском, хотя и с некоторыми особенностями произношения — ни от кого не ускользнуло.
— Так в вашем роду даже язык сохранился? — удивляется Наташа.
— Не только в роду. Письменность имеется, грамматику и словарь Ника составила, народ живет на земле своих предков, система монастырского образования действовала, а те слова, что вы ввели, оказались кстати, их даже менять не пришлось. Государственный в наших краях, конечно русский, но и наш родной дети лишним не считают. Да что мы тут стоим? Идёмте в дом. Банька топится, простынки свежие сейчас
