есть бобы, мочиться лицом к солнцу и оставлять на кровати отпечаток собственного тела, вставая по утрам.
Пифагор слыл ясновидцем и мог предсказывать будущее по числам, которые считал основой всех вещей.
Пифагорейцы верили в переселение душ. Они полагали, что после смерти душа переселяется в другое тело (которое вполне могло оказаться телом какого-нибудь животного или даже стебельком растения). Лишь пройдя долгую цепь переселений и окончательно очистившись, человеческие души отправляются на небеса.
В записных книжках Леонардо да Винчи есть забавная история на эту тему:
«Два пифагорейца поспорили. Один из них, ссылаясь на авторитет самого Пифагора, доказывал, что уже приходил в этот мир в другом обличье. Другой яростно его опровергал. Наконец защитник идеи переселения душ привел последний аргумент:
— Между прочим, мы с тобой встречались в прошлой жизни, тогда ты был мельником.
Второй пифагореец, не на шутку обиженный, парировал:
— Как же, как же, я тебя прекрасно помню, ты был тем самым ослом, что привозил муку на мою мельницу».
Гераклит Эфесский заодно с Парменидом считается главным философом-досократиком. В историю философии он вошел как поборник аскетизма и неустанный исследователь тайн природы. Всем известно его изречение: «Нельзя дважды искупаться в одной и той же воде». Этот афоризм цитируют все кому не лень, кто серьезно, кто в шутку, как поэт Анхель Гонсалес, сочинивший «Гераклитовы глоссы». По словам поэта, «Нельзя дважды искупаться в одной и той же воде. Если, конечно, ты не слишком беден»[1].
Отчаявшись понять, о чем толкует Гераклит, современники прозвали его Темным. Философ написал книгу афоризмов, но она, увы, хранилась в печально известном храме Артемиды, так что до нас дошли только крошечные отрывки. Сократ, которому посчастливилось прочесть Гераклитово сочинение от начала до конца, нашел его весьма глубоким, даже слишком глубоким, чтобы его мог понять обыкновенный человек. Такая глубина, с усмешкой заметил Сократ, доступна разве что делийским пловцам (известным умением надолго погружаться под воду).
Гераклит слыл человеком мрачным (в отличие от Демокрита, снискавшего репутацию весельчака).
Когда из Эфеса изгнали Гермодора, которого философ чрезвычайно высоко ценил, Гераклит обрушил на своих земляков целую лавину проклятий. Среди них встречались довольно странные, например, такое: «Эфесцы, пусть боги сделают вас богатыми, чтобы на фоне этого богатства была еще лучше видна ваша подлость».
Анаксагор из Клазомен одним их первых предположил, что существует некий высший разум, создавший природу из первоначального хаоса. Он называл это начало Нус. Аристотель чрезвычайно ценил Анаксагора, выделял его среди прочих мыслителей древности и даже называл единственным трезвым в компании пьянчуг.
Анаксагор основал в Афинах философскую школу, просуществовавшую тридцать лет. Из нее вышли Еврипид, Архелай, Перикл и, возможно, сам Сократ. Но ни слава, ни толпы учеников не уберегли Анаксагора от суда: его обвинили в непочтении к богам. Философ бежал в Лампсаку и там основал новую школу. Один из его учеников пришел в ужас, узнав, что над его учителем висит смертный приговор, но тот лишь пожал плечами:
— Такой же приговор висит над моими судьями. Его вынесла сама природа.
Кто произнес эти слова над могилами своих детей, неизвестно, но молва приписывает мрачное изречение Анаксагору:
— Зачиная их, я знал, что они родятся смертными.
Зенон Элейский, ученик Парменида, вошел в историю как изобретатель диалектики[2] — искусства вести диспут, пользуясь аргументами соперника. Его учитель говорил, что мир — единое целое, находящееся в вечном покое. Другие философы смеялись над этим абсурдным тезисом, и Зенону было обидно за учителя.
— По-вашему, это смешно? — спрашивал он. — Ладно, пойдем с другого конца. Выдвинем тезис в защиту движения. Давайте представим, что быстроногий Ахилл решил посоревноваться в беге с самым медленным существом на земле, черепахой. Предположим, что герой сразу дал черепахе фору. И все, он проиграл. Ведь пока Ахилл преодолевает отрезок, который отделяет его от черепахи, она успевает продвинуться вперед на некое расстояние. Вот почему Ахилл никогда ее не догонит.
Как-то раз, когда Зенон в очередной раз взялся доказывать, что движения не существует, Антисфен (по другой версии Диоген) принялся ходить вокруг него. Зенон не выдержал:
— Сделай милость, прекрати, постой спокойно хоть минутку.
— Ах вот оно как! А кто с пеной у рта доказывал, что движения нет? — торжествовал Антисфен.
Да, недаром говорят, что изобразить движение можно только двигаясь. Разумеется, Зенон не мог считать, что все в мире и вправду неподвижно, он лишь подчеркивал недоказуемость обратного утверждения.
Аргументы Зенона легли в основу теории бесконечности пространства, с энтузиазмом подхваченной философами будущих поколений и доведенной ими до полного абсурда. Кто только не пытался толковать знаменитую Зенонову апорию. К ее доказательству приложили руку Аристотель, Декарт, Лейбниц, Гоббс, Милль, Кантор, Бергсон, Бертран Рассел. И это далеко не полный список.
Агустин Гарсиа Кальво в «Чтениях о досократовой философии» предложил считать парадокс Зенона «выражением непреодолимого противоречия между двумя потребностями, которые мы испытываем одновременно: потребностью в движении и потребностью в покое».
Современная математика предлагает систему вычислений, которая не оставляет от Зеноновой апории камня на камне. Беда в том, замечает Кальво, что эту систему придумали специально для того, чтобы опровергнуть Зенона.
Как бы то ни было, упорная черепашка вот уже двадцать пять столетий, пыхтя, ползет по дороге Рафаэль Санчес Ферлосио посвятил ей прелестную сегидилью:
В V веке до н. э. появились софисты. Среди них выделялись Горгий и Протагор. Софисты не верили в существование абсолютной истины и гордились тем, что могут доказать любой тезис, а через минуту — другой, прямо ему противоположный. Любое утверждение могло оказаться правдивым и в то же время лживым. Неудивительно, что софисты налегали на риторику. В нравственном отношении они были
