ГЛАВА ВТОРАЯ
Андрей лежал на спине. Больную ногу он положил на подушку. Нога тупо ныла, но после мучений по дороге к туристской базе, после острой боли в то время, когда Борис стаскивал с распухшей ноги ботинок, после всего этого тупая боль казалась Андрею почти облегчением.
Он очень устал. Его слегка подташнивало.
Спина его была влажная от пота, и ему стало холодно. Стараясь не шевелить больной ногой, он натянул одеяло и укрылся до подбородка.
Вошел Борис. Он принес бинты, вату и компрессную бумагу.
— Как же я буду биться? — сказал Андрей.
Борис ничего не ответил. Он присел на край кровати, осторожно поднял больную ногу Андрея, положил ее себе на колени и снял шерстяной носок. Нога страшно распухла, и большой синяк растекся под кожей.
— Плохо? — сказал Андрей.
— Плохо.
— Как же я буду биться?
Борис возился с компрессом. Андрей тяжело дышал и морщился. Он отвернулся к бревенчатой стене. Пот выступил на лице и на голове, под волосами. Было здорово больно.
— Готово, — сказал Борис. — Теперь готово.
Он положил на подушку забинтованную ногу и покрыл одеялом.
Андрей тяжело дышал. Не поворачивая головы, он лбом прислонился к стене. Круглое гладкое бревно с продольной трещиной посредине показалось теплым.
— Хочешь молока? — сказал Борис. — Холодное.
— Нет.
Андрея тошнило от боли. Вдруг ему показалось, будто рот его полон молока и вкус молока отвратительный. Он проглотил слюну и закрыл глаза.
— Как же ты будешь биться? — сказал Борис.
Перед глазами Андрея двигались красные светящиеся круги. Некоторые из них были большие, очень большие, и они медленно поворачивались, а некоторые были маленькие, крошечные, как точки, и они крутились, крутились, крутились без остановки.
— Как же ты будешь биться? — сказал Борис.
Андрей открыл глаза. Круги и кружочки исчезли. Только в самом углу левого глаза дрожало, дергалось что-то, чего никак нельзя было разглядеть.
Андрей повернул голову.
Борис раздевался. Он стоял посреди комнаты. Он был гол до пояса. Бросив свитер на стул, он нагнулся и стал расшнуровывать ботинки. Он снял правый ботинок, внимательно осмотрел его и бросил на пол. Тяжелый ботинок громко стукнул. Андрей молча отвернулся к стене.
Борис снял второй ботинок и осторожно поставил его под кровать.
— Ты слышишь, Андрей? — сказал он. — Я спрашиваю тебя: что ты думаешь о бое?
Андрей попробовал закрыть глаза, но сразу раскрыл их — красные круги неистово вертелись, росли, становились огромными и лопались, превращались в крошечные точки. Некоторое время Андрей лежал не двигаясь и глядел на стенку. Потом он услышал негромкий, мерный свист и обернулся.
Борис в черном трико, в легких башмаках и в свитере прыгал со скакалкой. Он подпрыгивал короткими частыми прыжками, и скакалка со свистом пролетала под ступнями его ног. Слегка согнутые в локтях руки оставались неподвижными, и корпус не двигался. Только кулаки резкими движениями вращали скакалку.
Борис начал прыгать по очереди то на левой, то на правой ноге, и снова на обеих ногах, и опять на одной ноге. В частом и четком ритме, как бы слившись со свистящей скакалкой, Борис двигался по комнате и поворачивался вокруг. Он ровно дышал. Лицо его было серьезно и сосредоточенно.
Заметив, что Андрей смотрит на него, Борис подпрыгнул выше и повернулся спиной к Андрею. Теперь Андрей видел, как легко вздрагивали мышцы на лопатках и икрах Бориса. Скакалка свистела.
— Ты не сможешь, — сказал Борис не оборачиваясь. Он прыгал на левой ноге, правая была вытянута вперед. — Не сможешь биться.
— Пожалуй, что так, — тихо ответил Андрей. — Пожалуй, не смогу…
— Биться надо. — Борис перепрыгивал скакалку, высоко вскидывая колени, будто бежал на месте. Скакалка свистела. — Биться обязательно надо.
— Черт знает как обидно. — Андрей говорил быстро. Ему вдруг захотелось много говорить. — Черт знает как обидно. Я стоял слишком прямо, и потом поворот получился резче, чем я думал. Меня бросило вперед. Если бы я не пытался удержаться, ничего не случилось бы, но я старался устоять во что бы то ни стало…
— Он готовился. — Борис снова прыгал мелкими, быстрыми прыжками, тесно сдвинув щиколотки. — Он готов. Он в хорошей форме.
— Я никогда не думал, что остановка может быть такой внезапной и что может так сильно рвануть. Понимаешь, я стоял на вытянутых, на прямых ногах, и меня швырнуло вперед и вниз, и вся сила пришлась на связки. Меня просто оглушило в первый момент. Уже позже стало больно. Здорово больно…
— И сейчас? — Борис тремя короткими прыжками повернулся вполоборота к Андрею. — И сейчас больно?
— Больно. Только, конечно, не так здорово, как сначала, но все-таки болит, проклятая. Ты двигаешь руками в локтях. Держи руки совсем неподвижно. Работай только кистями.
— Так?
— Так лучше. Биться я не смогу.
— Это черт знает как обидно. Он в хорошей форме. — Борис прыгал на правой ноге, потом сказал, отворачиваясь от Андрея: — Он будет кричать, что ты струсил…
Андрей сбросил одеяло и сел на кровати. При этом он пошевелил больной ногой и негромко вскрикнул.
— Не в этом дело, — сказал он.
— Конечно, — сказал Борис.
— И потом ему все-таки придется биться, — сказал Андрей.
Борис прыгал, наклонив голову набок, его ноги мягко и равномерно подкидывали его тело вверх, быстро пружинили и, отталкиваясь от досок пола, снова подкидывали вверх неподвижное и ненапряженное тело.
— Ему придется выдержать бой, — сказал Андрей. Он говорил очень громко. — Ему придется биться, и бой будет такой, что он его как следует запомнит. Бой будет настоящий. Бой должен быть настоящий, и бой должен ему принести поражение.
Борис все улыбался и убыстрял темп. Скакалка носилась над его головой, слегка щелкала по полу, свистела все чаще и чаще. Отрывисто, чтобы не нарушать ритма, он сказал:
— Глупости.
— Нет! Он проиграет! — крикнул Андрей. — Должен проиграть!
— Как? А нога?
— Черт с ней, с ногой! Черт с ней, понимаешь, с ногой. Важно, чтобы наша команда выиграла, и мне плевать на мою ногу? Понимаешь?
— Нет, не понимаю.
— Дурак.
Борис прыгал, как бешеный.
— Дурак, — повторил Андрей. — Слышишь?
— Слышу, — сказал Борис.
Андрей лег, удобно вытянулся и укрылся одеялом. Он тяжело вздохнул и сказал совсем
