Великобританию продлить мандат и после 1948 года, Лондон поспешно отказался, сославшись на планы по выводу войск из Палестины. Плата оказалась слишком высокой, а перспективы мирного урегулирования конфликта — слишком отдаленными и призрачными. Министр финансов Хью Далтон писал премьер- министру Клементу Эттли еще до взрыва отеля «Царь Давид» в Иерусалиме: «Нынешнее положение дел не просто слишком дорого нам обходится с точки зрения людских ресурсов и финансовых средств, но, как мы с Вами говорили и ранее, практически бесполезно со стратегической точки зрения. Вы не сможете в любом случае обеспечить собственную безопасность, сидя на осином гнезде… Это ставит под удар наших парней, которые набираются здесь никому не нужного и омерзительного жизненного опыта». Британский колониальный министр относился к Палестине как к «жернову, висящему на нашей шее».[339]
Британский опыт в Адене может продолжить вереницу подобных примеров. В середине девятнадцатого века Великобритания основала там собственную базу. В скором времени в Адене появился нефтеперерабатывающий завод и аэродром. Порт Аден стал официальной колонией; что же касается окружающей территории, то над ней учредили протекторат, объединив усилия с местными шейхами.
Противодействие британскому присутствию на Аравийском полуострове росло в течение пятидесятых годов двадцатого века; первые теракты произошли в начале шестидесятых. В 1968 году Великобритания заявила о своей поддержке независимости Федерации Южной Аравии; наряду с тем контроль за портом Аденом, утвержденный в 1964 году, сохранялся, в регионе оставались войска, которые помогут защитить новое государство. В результате частота нападений террористов лишь усилилась: стоит только вспомнить взрыв гранаты в группе детей на британской воздушной базе. В 1966 году Лондон объявил, что намерен покинуть регион, и в 1967 году оттуда были выведены последние войска.
Однако терроризм не всегда был столь эффективен в борьбе с британской доблестью. В Малайе, например, британцам удалось предотвратить террористические нападения и устранить их причину; вывод войск осуществлялся по согласованному графику и в оговоренные сроки, а управление страной было передано политической партии, «назначенной» англичанами на руководство. Кроме того, многочисленные попытки ИРА сломить дух британского народа в конечном счете так ни к чему и не привели. Спорадические случаи взрыва бомб в Лондоне отмечались на протяжении многих лет, однако Британия продолжала и будет продолжать поддерживать свое военное присутствие на территории Северной Ирландии, пытаясь разрешить возникающие противоречия мирным путем. Все это очень похоже на израильский пример, поскольку Северная Ирландия является частью Объединенного Королевства, а не удалена от империи на сотни и тысячи миль. Кроме того, большинство населения Великобритании — протестанты, которые стремятся к тому, чтобы Северная Ирландия осталась в составе государства. Лондон видит себя гарантом сохранения территориальной целостности и демократических традиций нации, а не защитником отдаленных колоний, и потому готов переносить все тяжести и лишения террористической войны у себя на родине.
Алжирские атаки против объектов на территории Франции представляют собой пример того, какую цену приходится платить сильной стране за все обязательства, возложенные на себя далеко за пределами родины. В течение пятидесятых и начала шестидесятых годов двадцатого века борьба Алжира за независимость против Франции сопровождалась террористическими актами и на земле Алжира, и на территории метрополии. Организаторами насилия были в основном алжирские повстанцы. 1 ноября 1954 года Фронт национального освобождения Алжира совершил четко спланированное нападение на французские военные базы и гарнизоны по всему Алжиру, что явилось началом полномасштабной террористической войны. Возможно, одно из наиболее драматичных событий в этой кампании произошло 24 августа 1958 года, когда алжирские повстанцы в результате хорошо организованной операции неподалеку от Марселя взорвали хранилище нефти, предназначавшейся для снабжения французского контингента в Алжире. Вдобавок в то же самое время был пущен под откос железнодорожный состав, а также уничтожены два полицейских участка в Париже и Лионе.
Трудно оценить непосредственное влияние этих событий на французскую политику. Французская община в Алжире отважилась на ответные акции против боевиков и возобновила давление на Париж, призывая приложить все силы, чтобы остановить повстанцев. Однако последствия в самой Франции были более значительными. В ответ на кровопролитие в Алжире в стране выросли антивоенные настроения. Понимание того обстоятельства, что французы сами использовали террористическую тактику для борьбы с повстанцами, усилило антивоенную оппозицию.
И хотя к началу шестидесятых годов у французской армии имелось все необходимое для победы над повстанцами, непредсказуемость постоянных атак сводила всю решительность военных на «нет». Как отметила Марта Креншоу, профессор Веслианского университета, «Фронт национального освобождения рассудил, что терроризм — единственный способ добиться своих целей. Усилия националистов являются символом сопротивления, а терроризм — это своеобразная тактика, являющаяся частью затяжного мятежа. Таким образом, этот конфликт представлял собой непрерывное напоминание французскому правительству и общественности, что безопасность в Алжире — понятие весьма относительное и что два противоборствующих сообщества никогда не объединятся, даже в условиях военной победы французов».[340] Французское общество разделилось на сторонников различных способов решения сложившейся проблемы.
После возвращения к системе президентства в январе 1959 года Шарль де Голль решил, что единственной возможностью является вывод французских войск и предоставление полной независимости Алжиру. «Деколонизация, — объяснял де Голль, — это наши интересы и наша политика. Зачем нам колония, которая ведет бесконечную кровавую войну?[341]» На следующий год была достигнута договоренность о выводе французских войск и предоставлении Алжиру независимости. «Настойчивость Фронта национального освобождения и постоянно тлеющая война сделали свое дело, — писала Креншоу. — Французы не только признали независимость алжирского народа, но и согласились с двумя другими требованиями ФНО, также провоцировавшими терроризм, — сокращение прав европейского меньшинства в Алжире и передачу нефтяных месторождений в Сахаре».[342]
Американская реакция на террористические атаки против целей на территории США вызвала поддержку в мире еще и потому, что сложилось убеждение: подобные атаки могут привести не столько к ретраншементу Америки, сколько к возобновлению ее международной активности. В октябре 1983 года террористы взорвали казарму морских пехотинцев США в Бейруте, при этом погиб 241 человек. Соединенные Штаты вывели свои подразделения из Ливана. Министр обороны Каспар Уайнбергер вскоре заявил, что страна отныне станет прибегать к военным операциям за рубежом только в случае угрозы ее. «национальным интересам» и «при наличии неоспоримой уверенности в победе». Практическое применение этой доктрины привело к сокращению участия Америки в международных миротворческих миссиях и конфликтах на периферии «цивилизованного мира».
В 1993 году американские войска понесли потери в Сомали. Солдаты погибли в бою, не в результате террористической атаки, однако их противники были связаны с сетью Усамы Бен Ладена. Тела нескольких американцев протащили по улицам Могадишо перед телевизионными камерами, что вызвало бурную реакцию в Соединенных Штатах. И снова Вашингтон отозвал войска из страны, а первоначальный энтузиазм администрации Клинтона относительно международного присутствия Америки быстро угас.
Аналогичную реакцию вызвало и нападение в октябре 2000 года на эсминец ВМФ США «Койл», стоявший на якоре в порту Адена. Американский ВМФ прекратил использовать этот порт в качестве якорной стоянки. В Йемен отправили группу дознавателей из ФБР, чтобы они расследовали инцидент. Прежде чем группа успела выполнить задание, Вашингтон отозвал агентов из страны, поскольку разведданные предрекали возможность повторения нападений. Американские морские пехотинцы, проводившие совместные военные учения с иорданской армией, внезапно свернули лагерь и покинули Иорданию. А боевые корабли, стоявшие в Бахрейне, на базе Пятого флота, вышли в море. Как заметил по этому поводу в «New York Times» Томас Фридман: «Есть замечательный военный термин — отступление».[343]
Эти акции Вашингтона в целом соответствовали стандартным оперативным процедурам. Когда ситуация в той или иной стране становится угрожающей, американское правительство, как правило, советует своим гражданам покинуть эту страну, эвакуирует персонал посольства, за исключением тех, кто
