государственном деятеле первой величины в минувшем столетии не может служить главным аргументом для доказательства того, что он по праву занимает свое место в этом своеобразном ареопаге истории. Он сам открыл дверь в вечность, и навсегда останется на скрижалях истории фигурой выдающейся, далеко выходящей за рамки своего времени. Это не зависит от нашего к нему отношения, не зависит и от наших оценок. История имеет свою шкалу измерений, которая отнюдь не совпадает с общепринятыми воззрениями. Такова уж ее особенность, и с ней приходится считаться как с фактом.
Сталин умер более полувека назад, но его политическое наследие не ушло вместе с ним. Оно составляет часть нашего общего исторического наследия, которое богато как событиями славными, так и событиями, о которых приходится вспоминать с чувством сожаления и горечи. В этом смысле Россия ничем не выделяется из других стран. Исторический процесс – это не сплошное триумфальное шествие, а тернистый и неизведанный путь, где великие свершения соседствуют и совмещаются с великими трагедиями. В таком сложении хода истории как раз и выражается ее неповторимость и порой даже мистическая загадочность. Мне хочется привести слова американского биографа Сталина Р. Макнила, выразившего, как мне кажется, разумную мысль по данному вопросу: «Нет смысла в попытках реабилитировать Сталина. Сложившееся впечатление, что он организовывал кровавые бойни, подвергал пыткам, заключал в тюрьмы и вообще подвергал репрессиям в огромных масштабах – это не было ошибкой. С другой стороны, невозможно понять этого исключительно одаренного политического деятеля, приписывая только ему все преступления и страдания его эпохи, или представлять его просто в качестве некоего монстра и как психическую болезнь. С самой юности до самой смерти он был бойцом того, что, как и многие другие, рассматривали как справедливую войну»[1173] .
Политическое наследие Сталина противоречиво и многогранно, оно несет в себе не только положительное содержание, которое может быть востребовано современниками и потомками, но и немало деструктивного, особенно в сфере прав и свобод личности, в сфере неограниченного применения насилия как инструмента достижения определенных экономических и политических целей. Конечно, К. Маркс был прав, называя насилие повивальной нянькой истории. Однако функции насилия в историческом процессе имеют свои границы и свои пределы, перешагнув через которые, насилие превращается в орудие не созидания, а разрушения. К тому же, видимо, формулу Маркса не следует абсолютизировать, придавать ей вневременное действие и значение. Очевидно, в современных условиях эта функция насилия становится в силу объективных обстоятельств все более ограниченной рамками общего процесса развития человеческой цивилизации.
Сталин же придавал этой формуле универсальное значение, что наглядно выразилось в одной из его базисных концепций – теории обострения классовой борьбы по мере упрочения позиций социализма как нового общественного уклада. Исторический опыт доказал, что данная теория, особенно при ее расширительном толковании, способна нанести колоссальный вред развитию общества. И давая оценку политическому наследию Сталина, нельзя оставлять вне поля зрения эти отрицательные моменты. Автор на протяжении трех томов не раз подчеркивал мысль о том, что истории, а значит и приверженцам социализма, не нужен лакированный Сталин. Такой Сталин не нужен был и самому Сталину, хотя по ряду причин именно такой его образ господствовал в Советском Союзе при его жизни. Не стоит еще раз распространяться на тему сложности, многомерности и противоречивости самой личности Сталина. Необходимо лишь еще раз особо подчеркнуть, что эти его качества нуждаются в серьезном анализе и глубоком научном обобщении. И объективная критика отдельных периодов его деятельности, в том числе весьма серьезных ошибок, просчетов, а то и провалов, не может умалить историческую значимость этой поистине исполинской фигуры.
О замыслах Сталина мы судим прежде всего и главным образом по его делам. Но никто не способен был заглянуть в глубины его души и прочитать его сокровенные мысли. Это – вне человеческих возможностей. Здесь невольно приходят на память слова А.С. Пушкина:
Но как бы то ни было, намерения Сталина, его сокровенные желания в той или иной форме отражены в его политическом наследии. Некоторые рьяные защитники Сталина готовы принять все его политическое наследие в целом как своего рода руководство к действию. Они не хотят видеть или сознательно игнорируют многие теневые стороны этого наследия. Сталинизм как политическая система и как совокупность определенных теоретических, политических и идеологических взглядов и установок принадлежит истории и не может возродиться на своей прежней основе. Он был порождением своей эпохи и со сменой эпох сошел с исторической сцены. Искусственно оживить его, вдохнуть в него новую жизнь никому не под силу, ибо исторические условия современности совершенно иные, чем были прежде. Это мое утверждение кое-кто может истолковать как косвенное осуждение тех, кто ныне в России и за ее пределами выступает в защиту Сталина и его идей, кто называет себя сталинистами. Однако такая интерпретация моего утверждения в корне неверна: я нисколько не осуждаю сторонников и поклонников Сталина, уважаю их идейную твердость и верность прежним идеалам. Прекрасно понимаю, какую тяжелую ношу они взялись нести без ропота и сомнений. Они сами выбрали свою долю, свою судьбу и остаются верными ей.
Совершенно очевидно, что можно и не быть рьяным сталинистом, чтобы по достоинству оценивать сталинское политическое наследие, видеть в нем не только плохое, но и хорошее, не только деструктивное, но и созидательное. Полвека, минувших со времени смерти вождя, не только не похоронили это наследие, но даже во многом раскрыли его действительное историческое значение. Оно – не только органическая составная часть нашего прошлого, но и богатый кладезь бесценного исторического опыта, опыта, который может сослужить свою службу и нашим современникам и потомкам. Подлинно великое, даже окрашенное порой в мрачные краски суровой эпохи, никогда бесследно не исчезает, оно продолжает свое бытие и после ухода из жизни своего создателя. В этом и состоит закономерная логика исторического процесса.
Завершая свой труд, хотел бы сделать одно замечание. Вначале мне казалось, что в итоге своей работы над политической биографией Сталина мне в той или иной степени удастся, так сказать, разгадать эту фигуру, понять ее, как говорится, изнутри. Ведь ореол какой-то загадочности, таинственности, порой даже мистичности, до сих пор витает над этой незаурядной личностью. Общеизвестно, что не только многие важные события, имевшие место в прошлом, но и отдельные государственные и политические деятели до сих пор представляют для истории своего рода загадки. К ним, как мне кажется, с полным основанием можно отнести и Сталина.
Должен признаться со всей откровенностью, что и после написания трехтомной биографии Сталина многое в этой незаурядной, а в чем-то даже демонической фигуре осталось для меня загадочным или не до конца понятым. Уж слишком много противоречий, несоразмерностей, несуразностей, чрезмерной жестокости, коварства, бессердечности, порой даже трагичности – словом, удивительного сочетания самых противоположных и часто исключающих друг друга крайностей, – соединилось в этом с виду ничем не примечательном грузине. Какими несостоятельными и примитивными оказались те, кто с высокомерием называл его «недоучившимся семинаристом». Но этот «недоучившийся семинарист» стал олицетворением целой эпохи в жизни нашей страны и оказал серьезное влияние на ход мирового развития.
Что это? Парадокс истории или проявление какой-то неразгаданной еще закономерности? Ответа на такого рода вопросы я дать не могу. В целом же, должен признать, что некоторые вещи были выше моего понимания, выходили за рамки моего образа мышления, за горизонт событий, доступных ясному осознанию. Так что в чем-то моя работа оказалась невыполненной, поскольку какой-то странный ореол, витающий над этой личностью, не рассеялся. Многое еще не поддается не только объяснению, но и пониманию. Надеюсь, время поможет прояснить то, что сейчас представляется неясным или загадочным.
