Крах СССР

демократическом государстве именно этому демосу и будет принадлежать власть и богатство. Прежде такое представление о народе в России почти никому не приходило в голову, на Западе же проблематика гражданского общества, в котором население разделяется на две общности, собранные на разных основаниях и обладающих разными фактическими правами, и поныне продолжает быть предметом политической философии.

Весной 1991 г. в типичной статье была дана формула этой доктрины: «Демократия требует наличия демоса — просвещенного, зажиточного, достаточно широкого „среднего слоя“, способного при волеизъявлении руководствоваться не инстинктами, а взвешенными интересами. Если же такого слоя нет, а есть масса, где впритирку колышутся люди на грани нищеты и люди с большими… накоплениями, масса, одурманенная смесью советских идеологем с инстинктивными страхами и вспышками агрессивности, — говорить надо не о демосе, а о толпе, охлосе… Надо сдерживать охлос, не позволять ему раздавить тонкий слой демоса, и вместе с тем из охлоса посредством разумной экономической и культурной политики воспитывать демос» [56].

Сразу же была поставлена задача изменить тип государства так, чтобы оно изжило свой патерналистский характер и перестало считать все население народом (и потому собственником и наследником достояния страны). Теперь утверждалось, что настоящей властью может быть только такая, которая защищает настоящий народ, т.е. «республику собственников».70

В своих требованиях срочно изменить тип государственности идеологи народа собственников особое внимание обращали на армию — задача создать наемную армию была поставлена сразу же, еще до ликвидации СССР. Для этого надо было превратить армию из «защитницы трудового народа» в армию карательного типа. Когда мы читали эти тексты в элитарных журналах в 1991 г., они казались бредом сумасшедшего, а на деле говорилось о программе, над которой долго корпели «лучшие умы» мировой элиты.

Д. Драгунский пишет: «Поначалу в оазисе рыночной экономики будет жить явное меньшинство наших сограждан… Надо отметить, что у жителей этого светлого круга будет намного больше даже конкретных юридических прав, чем у жителей кромешной (т.е. внешней, окольной) тьмы: плацдарм победивших реформ окажется не только экономическим или социальным — он будет еще и правовым… Но для того чтобы реформы были осуществлены хотя бы в этом, весьма жестоком виде, особую роль призвана сыграть армия…

Армия в эпоху реформ должна сменить свои ценностные ориентации. До сих пор в ней силен дух РККА, рабоче-крестьянской армии, защитницы сирых и обездоленных от эксплуататоров, толстосумов и прочих международных и внутренних буржуинов… Армия в эпоху реформы должна обеспечивать порядок. Что означает реально охранять границы первых оазисов рыночной экономики. Грубо говоря, защищать предпринимателей от бунтующих люмпенов. Еще грубее — защищать богатых от бедных, а не наоборот, как у нас принято уже семьдесят четыре года. Грубо? Жестоко? А что поделаешь…» [57].

Говоря об этом разделении, его сторонники в разных выражениях давали характеристику того большинства (охлоса), которое не включалось в народ и должно было быть отодвинуто от власти и собственности. Г. Померанц пишет: «Добрая половина россиян — вчера из деревни, привыкла жить по- соседски, как люди живут… Найти новые формы полноценной человеческой жизни они не умеют. Их тянет назад… Слаборазвитость личности — часть общей слаборазвитости страны. Несложившаяся личность не держится на собственных ногах, ей непременно нужно чувство локтя» [143].

На завершающей стадии перестройки в обиход вошла ветхозаветная метафора Исхода. Она уже была «активирована» и стала действенным политическим лозунгом — СССР вполне серьезно уподоблялся Египту. Стоит напомнить ее смысл.

В книге Исход сказано: «В полночь Господь поразил всех первенцев в земле Египетской, от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота. И сделался великий вопль во всей земле Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца… И сделали сыны Израилевы по слову Моисея и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу Своему в глазах Египтян: и они давали ему, и обобрал он Египтян».

Главный раввин Москвы Рав Пинхас Гольдшмидт писал в «Независимой газете» в 1994 г.: «Гематрия, один из разделов Каббалы, где дается объяснение явлениям на основе числовых значений слов и понятий, показывает нам, что сумма числовых значений слова «Мицраим» — «Египет» и «СССР» одинаково. Так же и ситуация сейчас во многом сходна» [151].

В этой общей концепции разделения на демос и охлос, на «совков» и «новых русских», на две расы и т.д. был и военный мотив не просто ограбления или «приватизации», подобно тому как в Египте библейский избранный народ «обобрал Египтян».

Политики, которые конструировали этничность «новых русских», определенно считали их нацией. В газете «Утро России», органе партии Демократический союз (В. Новодворской), ее главный редактор В. Кушнир писал в статье «Война объявлена, претензий больше нет» (февраль 1991 г.): «Рано или поздно, осыпаемые оплеухами, мы перейдем наш Рубикон и тогда все изменится. Вот почему я за войну… После взрыва, ведя войну всех со всеми, мы сумеем стать людьми. Страна должна пройти через испытания… Сражаться будут две нации: новые русские и старые русские. Те, кто смогут прижиться к новой эпохе, и те, кому это не дано. И хотя говорим мы на одном языке, фактически мы две нации».

Как повлиял на связность советского народа начавшийся в 1990 г. экономический и социальный кризис, спровоцированный реформой? Если в духовном плане соединение в народ требует наличия общего культурного ядра (мировоззрения, понятий о добре и зле), общего образа «благой жизни», то в плане материальном требуется общий для народа «образ жизни», принадлежность к одному типу цивилизации. Иными словами, не должно быть слишком глубокого расслоения по доступности основных благ, как в социальном (между группами и классами), так и в национальном плане (между народами и народностями России). Это те плоскости, в которых уложены главные связи, соединяющие людей в народы. Связи общего хозяйства, общей культуры, общей памяти. Для России эти плоскости были одинаково важны и связаны неразрывно. Болезни социальные всегда принимали у нас национальную окраску — и наоборот. В обеих этих плоскостях поработали «архитекторы и прорабы перестройки».

Одним народом ощущают себя люди, ведущие совместимый, понятный всем частям народа образ жизни. Иными словами, когда социальное расслоение народа достигает «красной черты», социально разделенные общности начинают расходиться и приобретают черты разных народов. Сходство материального уровня жизни ведет к сходству культуры и мировоззрения, отношения к людям и государству, моральных норм. Напротив, возникновение резкого отличия какой-то группы по материальному положению, по образу жизни отделяет ее от тела народа, делает членов этой группы отщепенцами или изгоями.

В России социальный разлом в XIX в. в конце концов «рассек народ на части» вплоть до Гражданской войны, начавшейся с крестьянских волнений 1902 г. Крестьяне воевали со своими соплеменниками- помещиками как с иным, враждебным народом. Классовое и этническое чувство превращаются друг в друга. В начале XX в. на социальный раскол наложился и раскол мировоззренческий. Такие расколы возникают, когда какая-то часть народа так резко меняет важную установку мировоззрения, что остальные не могут с этим примириться. Расколы, возникающие как будто из экономического интереса, тоже связаны с изменением мировоззрения, что вызывает ответную ненависть.

Эта история сегодня повторяется в худшем варианте. В годы перестройки социал-дарвинизм, представление «слабых» («люмпенов», «неприспособленных» и пр.) как иного биологического подвида, стал почти официальной идеологией, которая внедрялась в умы всей силой СМИ. Многие ей соблазнились, тем более что она подкреплялась шансами поживиться за счет «низшей расы». Этот резкий разрыв с традиционным представлением о человеке проложил важнейшую линию раскола.

Богатые стали осознавать себя особым, «новым» народом. Уже перестройка стала делить народ на две части, живущие в разных цивилизациях и как будто в разных странах: на богатых и бедных. И они расходятся на два враждебных народа. Этот раскол еще не произошел окончательно, но мы уже на краю