применить свой излюбленный маневр, они не могли. Великий князь Дмитрий Иванович вынуждал Мамая принять бой в невыгодных для ордынцев условиях.
Русские полки вышли на Куликово поле раньше, чем подоспели первые конные тысячи Мамая, и уже вечером «сентября успели принять боевой порядок. Так они и простояли всю ночь в боевом строю. Это было очень важно, потому что утром на Куликово поле опустился густой туман, он помешал бы правильно разместить полки.
Всего в русском боевом строю было пять линий. Впереди, на значительном удалении от остального войска, встал сторожевой полк под командованием князя Семена Оболенского и Ивана Тарусского. Он состоял из легкой конницы и должен был связать боем и отогнать ордынских конных лучников, не допустив их до большого полка.
Далее выстроился передовой полк, состоявший, в основном, из пешцев. Ему предстояло принять первый удар ордынской конницы, задержать и ослабить его, а потом в дело вступят главные силы русского войска: большой полк и стоявшие в одном ряду с ним полки правой и левой руки.
Позади большого полка был поставлен резерв, который мог оказать помощь главным силам.
Наконец, за полком левой руки, в примыкавшей к Куликову полю Зеленой дубраве, укрылся засадный полк князя Владимира Андреевича и воеводы Дмитрия Боброка-Волынца. Он предназначался для внезапного удара по прорвавшемуся противнику.
Перед утром великий князь Дмитрий Иванович объехал полки, призывая их на подвиг: «Братья, князья и воеводы, и молодые люди от мала и до велика! Уже, братья, сегодня день уходит, а ночь приближается, бодрствуйте и мужайте каждый из вас, уже ведь гости наши близко от нас, на реке на Непрядве, утром ведь, братья, все будем от них пить чашу общую, чашу смертную, за землю святорусскую! Да будет мир с вами, братья мои, потому что спешат татары!»
Действительно, из темноты, оттуда, откуда надвигалось ордынское воинство, слышался «стук великий и клич», а в русском стане царила «тихость великая». Каждый понимал, что утром – бой…
Утро Куликовской битвы описано автором «Сказания о Мамаевом побоище»: «Настал 8 день месяца сентября. На рассвете в пятницу, на восходе солнца, была мгла как дым. И начали знамена простираться, ратные трубы трубить. Уже русские кони оживились от трубного зова, каждый воин под своим знаменем. Радостно видеть стройные полки, расставленные крепким воеводой Дмитрием Боброком-Волынцем. Когда же настал седьмой час утра, начали с обеих сторон в трубы трубить, и слились голоса трубные в единый голос, слышать страшно. Полки же русские и татарские еще друг друга не видят, потому что утро мглистое как дым, но земля грозно стонет. Обширное поле Куликово перегибается, реки выступили из своих берегов, потому что никогда не было столько людей на том месте…»
Великий князь еще раз объехал полки, вернулся в большой полк» где возле великокняжеского знамени собрались князья и воеводы. Он сошел с белого коня, снял пышное княжеское одеяние и приказал принести себе доспехи и простого дружинника. Тут он объявил, что будет сражаться в боевом строю, на «первом сступе», как простой воин. Его пробовали отговаривать: «Не подобает тебе, государю русской земли и великому князю, самому биться в полках. Тебе, государю, подобает под знаменем стоять!» Но Дмитрий остался непреклонен: «Хочу с вами общую смертную чашу испить и тою же смертью умереть. Если же умру, то с вами, если спасусь, то с вами!» В одежду и доспехи великого князя переоделся постельничий Михаил Бренк, и великий князь «черное знамя велел оруженосцу своему возить над ним». Сам же Дмитрий Иванович растворился в рядах простых воинов.
По-разному оценивали военные историки это решение великого князя. Некоторые считали, что таким образом он потерял управление боем. Навряд ли это справедливо. В страшной тесноте и сумятице битвы централизованное управление было практически невозможно. Вступал в дело заранее составленный план, уяснение каждым воеводой своей задачи, инициатива военачальников. Решение же князя сражаться в доспехах простого воина обеспечивало многие преимущества. Это был пример, воодушевляющий ратников. Растворившись среди войска, великий князь становился как бы бессмертным: последний сражающийся ратник мог оказаться князем. А ведь гибель предводителя войска обычно подрывала боевой дух, ордынцы старались прежде всего вывести из строя русских князей. И действительно, им удалось убить Михаила Бренка в одеянии великого князя, но паники это не вызвало. Русские воины знали, что настоящий великий князь среди них, в боевом строю.
Между тем ордынцы начали наступление. Вперед вынеслись массы конных лучников, но были отброшены сторожевым полком. Начали сближаться главные силы. «И выступила сила татарская на холм, – повествует летописец, – и пошла с холма. Также и христианская сила пошла с холма и стала на поле чистом, на месте твердом. И страшно было видеть две силы великие, съезжающиеся на скорую смерть. Татарская сила была черная, а русая сила в светлых доспехах, как река льющаяся, как море колеблющееся, и солнце светло сияло на ней, лучи испуская.
Ордынцы наступали в обычном для степняков порядке сильные конные крылья, состоящие из отборных войск, резервные тумены позади Красного Холма, где находилась ставка Мамая. Но слишком узким оказалось Куликово поле для фланговых ударов, и Мамаю пришлось изменить план боя. Он резко усилил центр, выдвинув туда тяжелую генуэзскую пехоту. Густая фаланга генуэзцу медленно двинулась на русский строй. «И гудела земля горы и холмы тряслись от множества воинов бесчисленных», – добавлял летописец.
Однако схватке главных сил предшествовал еще один яркий эпизод – поединок русского витязя инока Александра Пересвета с ордынским богатырем Темир-мурзой. Церковники постарались придать подвигу «изящного послушника инока Пересвета» чисто религиозную окраску. Он будто бы был «вооружен схимой», отличался «святостью», и силу ему дал господь бог. На самом деле Александр Пересвет был профессиональным воином-дружинником, хотя и служил духовному феодалу, игумену Троицко-Сергиевого монастыря. Летописец специально отмечал его воинское мастерство и физическую силу: «сей Пересвет, любечанин родом, когда в миру был, славный богатырь был, великую силу и крепость имел, величеством же и широтою всех превзошел, и умел был к воинскому делу и наряду».
В этой схватке не было победителя и побежденного: поединщики «ударились крепко копьями, и копья переломились, и оба упали с коней своих на землю мертвыми, и кони их пали».
Генуэзская пехота и ордынская конница всей своей массой навалились на передовой полк, и «была брань крепкая и сеча злая». Почти все воины передового полка погибли, но врага встретил большой полк, основу которого составляли стойкие московские пешцы. Неистовый натиск ордынцев был остановлен, хотя потери большого полка оказались тяжкими. «Пролилась, как дождевая туча, кровь обоих – сыновей русских и сыновей поганых; пало бесчисленное множество трупов мертвых: много русских побито было татарами и Русью татар, падал труп на труп, и падало тело татарское на тело русское…»
Автор «Сказания о Мамаевом побоище» добавлял живописные подробности: «Крепко сражались, жестоко друг друга уничтожали, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими копытами умирали, потому что нельзя было вместиться на том поле Куликовом: то место между Доном и Непрядвою было тесным. Выступили из полков кровавые зори, а в них сверкали сильные молнии от блистания мечей. И был треск великий и шум от ломающихся копий и от ударов мечей, так что нельзя было в тот горький час обозреть это грозное побоище. Уже многих убили, многие богатыри русские погибли, как деревья приклонившись, точно трава от солнца усыхает и под копыта подстилается…»
Ордынцы несколько раз прорывали ряды большого полка, изрубили великокняжеский стяг, убили Михаила Бренка, привлеченные его пышным великокняжеским нарядом, но русский строй снова и снова смыкался и стоял окровавленный, но непобедимый. Прорваться здесь коннице Мамая не удалось.
Безуспешными оказались и попытки Мамая смять правый фланг русского войска. Полк правой руки до конца выполнил свой долг и не пропустил через себя татарскую конницу.
Тогда Мамай перенес главный удар на левый фланг. Замысел ордынского предводителя заключался в том, чтобы обойти слева русский большой полк, прижать его к обрывистому берегу Непрядвы и уничтожить. Если бы этот замысел удался, главные силы русского войска оказались бы отрезанными от переправ через Дон и попали бы в западню. И кто знает, чем бы закончилась Куликовская битва, если бы великий князь Дмитрий Иванович заранее не предусмотрел этого маневра, поставив за своим левым флангом в Зеленой дубраве сильный засадный полк.
