XVIII века по делу о квакерской ереси проходили те же столичные жители, что и ранее по делу о хлыстах.
Традиционное православие, древние славянские обряды и западноевропейская мистика в одном флаконе, который в переломные времена изрядно взбалтывался, — так характеризуют хлыстовство некоторые современные ученые. В XIX веке хлыстовские хороводы водили министр просвещения и духовных дел А. Н. Голицын, вице-президент Академии художеств А. Ф. Лабзин, президент комитета Российского библейского общества Р. А. Кошелев, художник В. Л. Боровиковский. Большой резонанс вызвало дело о петербургском кружке хлыстов Е. Ф. Татариновой, которая устраивала великосветские радения.
Творцы серебряного века, великие искатели и экспериментаторы начала XX века не прошли мимо удивительного явления русской культуры. Александр Блок гордился положительной оценкой сектантами его доклада в Религиозно-философском обществе, ходил на хлыстовские собрания. Некоторые хлысты считали Блока своим пророком. «С радостью и надеждой» писал о сектантах Вл. Соловьев. «Вот уж настоящий-то народ!» — восклицала 3. Гиппиус. Михаил Пришвин побывал в хлыстовских селах в Заволжье как ученый- этнограф, туда же ездил писатель Мережковский. Доходило до устройства обрядов, напоминающих хлыстовскую молитвенную практику — «надежда получить то религиозное в совокупном собрании, чего не могут получить в одиночном пребывании». В этих собраниях участвовали Вячеслав Иванов, Мережковский, Гиппиус, Бердяев, Сологуб, Розанов. Интересовался хлыстами и симпатизировал им Менделеев.
Любовь к стихии, поиск народной мудрости и энергии захлестнули не только Блока, но и императрицу, поддерживавшую Распутина. (Этот деятель по-своему подчеркнул всеобщее почитание хлыстовства, к которому он сам, похоже, не имел никакого отношения.) Писателей, поэтов, философов привлекала в секте идея коллективизма, открытость и энергичность. Хлыстовство стало для интеллигенции явлением гораздо более широким, чем, собственно, религиозная секта. «Хлыстом нужно родиться», — писал Розанов. Философ описывает тип беспокойного странника, ничем не удовлетворенного, причисляя к этому типу даже Лермонтова. «Это принцип и явление в своем роде всемирное, может быть, объемлющее и языческий и христианский мир. Просто такая психика!». «Хлыстовство — яркое цветное пятно на монотонном пятне нашей народной жизни…» Бердяев прославлял эротичность сектанства, считал его наиболее значительным явлением в народной мистике. «Подавайте нам Иоанна Грозного, — восклицали творческие личности начала прошлого века. — Эту хлыстовскую политику со скорпионами, обеднями, трезвонами и юродивыми… Богомерзкую и безумную… Она всему миру противна, но нас-то, русских, она одна и насытит…»[113].
Конечно, здесь мы имеем дело с обычной идеализацией просвещенным горожанином всего народного, «первоначального». Русским интеллигентам казалось, что их политические и религиозные идеалы уже осуществились среди собственного народа. Так или иначе, но писателям и поэтам удалось создать новый образ хлыстовства, который едва не затмил настоящую секту с ее зачастую бессмысленными и жестокими обрядами, безграмотностью, средневековыми запретами и запутанной идеологией.
Советская власть не жаловала хлыстов. Деятельность секты за последние сто лет практически сошла на нет. Некоторое распространение получило «окультуренное» христоверие — группы «Новый Израиль», «Новый союз духовного Израиля», «Новохристианский союз». У новых сект снималось большинство ограничений на пищу, разрешался гражданский брак.
Около 1930 г. в Оренбургской области возникла секта «Искупленный Израиль». В конце XX века существовало несколько малочисленных групп христоверов в Тамбовской, Самарской, Оренбургской областях и на Северном Кавказе.
Церковь оБъединения
Секта корейского проповедника Муна, официально называемая его последователями Церковью Объединения или «Ассоциацией Святого Духа за объединение мирового христианства», относится к числу наиболее влиятельных и богатых сект в мире. Империя Муна состоит из машиностроительных заводов, гостиниц, банков, кораблей, военной и автомобильной промышленности, средств массовой информации. Секта настолько богата, что тратит на свои политические и религиозные проекты до одного миллиарда долларов в год.
Вот как определяет движение проповедника Конгресс США: «Многочисленные церкви, деловые предприятия, комитеты, фонды и другие связанные с Сан Мен Муном группы проявились как части единой всемирной организации под централизованным руководством и контролем Муна. Эта организация начиналась как мелкое движение по инициативе Муна в Корее в 1954 г. По различению функций и по своей основополагающей организационной структуре она сходна в настоящее время с международным концерном, вовлеченным в производство, международную торговлю, поставки вооружений, финансовые операции и другого рода деловую активность. Но она выходит даже за эти рамки и охватывает также сферу религиозной, образовательной, культурной идеологической и политической деятельности. В подготовке и использовании простых членов она походит на полувоенные организации, в то время как в других отношениях обладает признаками международной политической партии с жесткой дисциплиной».
На самом деле, Церковь объединения — лишь небольшая часть империи. Ниже мы расскажем о тех многочисленных организациях, которые входят в «Движение объединения» или контролируются им. Зачастую члены тех или иных обществ, союзов и ассоциаций даже не подозревают, на чью мельницу они льют воду, кто регулирует их деятельность.
Движение Муна возникло после корейской войны как спиритическое движение Нового откровения, группируясь вокруг Сан Мен Муна, выходца из Северной Кореи. Мун был пятым ребенком в крестьянской семье (родился 25 февраля 1920 г.) в деревне Санса Тогон-Мыон около Чонгью в провинции Пхонган Пукто. Мальчика звали Ёнг («Дракон») Мен Мун.
Местность, относящаяся ныне к Северной Корее и расположенная к северо-западу от нынешней северокорейской столицы Пхеньяна, уже достаточно давно была полностью освоена христианскими миссионерами. Воскресные посещения церкви были правилом для более чем 40 % населения. Но родители Муна еще долго не входили ни в одну из христианских общин; они продолжали хранить верность вере в духов, корейской разновидности шаманизма и перешли в христианство только в 1930 г. Для семьи Мун переход в христианство не означал разрыва с отечественными традициями и ориентации на христианское воспитание и образование. До 1934 г. Ёнг Мен Мун посещал традиционную (конфуцианскую) школу.
В возрасте 17 лет Мун якобы получил пасхальным утром видение — Иисус поручил ему завершить Его миссию[114]. В Корее пасхальное утро — это традиционное время крещения. Может быть, именно тогда Мун и был крещен — если вообще был — после обычной годичной подготовки по выходе из традиционной школы. Кроме того, Мун сообщал, что и Конфуций, и Будда исполняют свои задачи через него. Таким образом, проповедник пытается выступить очередным объединителем всех религий.
Несмотря на «видение о призвании», Мун продолжал учиться в школе. Затем, во время Второй мировой войны он был в Японии (где якобы изучал электротехнику в университете Васеда). Сообщается и о его деятельности в антияпонском Сопротивлении.
В 1945 г. Мун вернулся в Пхеньян. Примерно через год после освобождения Кореи от японцев он начинает распространять свое учение в столице Северной Кореи, занятой тогда советскими войсками. По правде говоря, став медиумом, Мун занимался по большей части предсказаниями улова рыбы. В Пхеньяне Ёнг Мен женился на женщине по имени Сон Гиль Хо, с которой, однако, развелся уже через 6 месяцев.
Затем Мун на полгода направляется в так называемый «монастырь Израиль» (мессианского толка),
