ходит где вздумается, в чем хочет, говорит что на ум взбредет. В России про таких кажут: бесхитростная: как сердце ляжет, так ноги и пляшут. И – красивая, это не отнять. Такая, что... Ну да я не о том. Папаша Вернер, сам понимаешь, души в девчонке не чает, поздний ребенок и все такое... И еще – затосковала девка. Я к ней, конечно, пару местных горилл приставил, когда в город выезжала или еще куда, но девчонка скучает отчаянно, ей и поговорить здесь не с кем... Да и...
Решили: охрана должна быть скрытой и постоянной. Ну и придумали тебя. Дескать, едет мадемуазель жених из России, молодой удачливый коммерсант весь из себя красавец писаный...
– Чья идея?
– Совместная. Доктор Вернер и твой покорный слуга удумали.
– А главный папа?
– Президент?
– Да.
– Зачем ему вникать в такие... мелочи?
– Незачем?
– Нет.
Пауза длилась с минуту, потом Зубров произнес:
– А думаешь ты по-прежнему быстро, Олег.
– Ты сомневался? Может, пойдем пройдемся по свежему воздуху?
– Ни к чему. «Мир не прост, совсем не прост...» Помнишь, пелось? Ну и мы – не лапти пошехонские. Приборчик у меня стоит тут матерый, «белый шум» прозывается, отечественная разработка, между прочим. Мне ребятишки из Княжинска его втихую притарабанили, своему патрону про это чудо техники я решил не докладывать. Зачем ему? – Помолчал, добавил:
– Исключает любую прослушку.
– Уверен?
– Да. Проверял.
– А девочки твои?
– Ты заметил, что после того, как я коньячок по «капелькам» разлил, исчезли, как испарились?
– Ну.
– Приучены так. Сидят в светелке, аки горлицы. Дивись!
Сашка открыл створку шкапчика, за ней оказалось несколько экранов, транслирующих изображение с двенадцати камер слежения: весь периметр здания и основные комнаты внутри. Девчонки действительно сидели в одной из комнат и, затаив дыхание, смотрели американский боевик.
– Как сказал поэт: «что за прелесть эти сказки»! А девчонки? Чудо как хороши! И целомудренны.
– Да неужели?
– В поэтическом смысле этого слова.
– А-а-а.
– Вернемся к прозе?
– Пожалуй.
– А все же любопытно, о чем ты еще догадался, пока я нес ЭТУ бессвязную сумятицу?
– Президент Джеймс Мугакар Хургада тебе слишком доверяет?
– 'Ничто не слишком'! Ты помнишь этот девиз?
– Да.
– Вот и для нашего гарвардского мальчика он – руководство к действию. Ах, посмотрел бы ты на его манеры, на ту бездну обаяния, что излучает этот по-своему магнетический и очень сильный человек! Никакой косности, никакой рисовки, все, все! – даже полночные камлания в кругу приближенных шаманов! – все естественно у этого повесы! Как он общается со мною? Да просто – друзья не разлей вода! Сиамский близнец и тот был бы более холоден к братцу, чем разлюбезный, внимательный, предупредительный Джеймс Мугакар Хургада! А прибавить, что он еще и феодальный властитель и сиятельный принц здешних мест?
Если и бывает рай на земле, то он мне его создал. Почти.
Но мир не изменился. И добрые дела – наказуемы. Помнишь, кажется, из Макиавелли? Друг должен быть ближе всего к тебе, но – еще ближе должен быть враг! И я задумался: а с чего это я стал таким доверенным, поверенным и ближним? Владетельный герцог затосковал по Человеку и бросился искать его по африканскому бушу с масляным фонарем в дрожащей длани? Или – наш принц Просперо обнаружил в полуистлевших томах колониальной библиотеки мысль другого лукавого афориста: «Цезарей обычно убивают друзья. Потому что они – враги»? И – решил почтить меня монаршим товариществом?
Одно он решил за меня точно: я не должен уехать с Черного континента.
Никогда. Доверительность государей не предполагает расставаний. Никаких, кроме смерти.
Зубров замолчал, вытянул из пачки сигарету, закурил.
– Ты надумал сбежать? – спросил Олег.
– 'Давно, лукавый раб, замыслил я побег...' На... Ты поймешь. Когда тебе сорок пять и монет в твоем кармане ровно столько, чтобы жить сносно, но не более, чувствуешь себя старым. Лишенным возможности в,ы б и р а т ь. Вот это самое скверное.
Всю жизнь я что-то делал, куда-то летел, напрягался... Сначала был идейным: родина меня вырастила, выпестовала и воспитала, и я, как верный сын...
Звучит бредово, словно агитка, но... по большому счету, я и сейчас так считаю.
Вся беда в том, что за гербовой вывеской умостилось бесчисленное множество чернявеньких Чичиковых, которые плетут волосатыми пальчиками деньги, деньги, деньги... И чужая кровь для них – просто товар, который нужно выгодно пристроить. Когда тебя продают – противно.
Одним движением Зубров затушил сигарету.
Лицо Сашки было мятым, словно он не спал уже много ночей.
– Ты понял, Олег, чего я хочу?
– В общих чертах.
– Извини. Что-то меня растащило на патетику. Видно близится старость. Как говаривал один сомнительный герой: «Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?..» Много чего нужно. Но по существу он прав. – Зубров замолчал, устремив взгляд внутрь себя. – Полжизни я жру молочный кисель. Устал.
– Вы решили уходить с Вернером?
– Да. И с чемоданом алмазов. Отборных алмазов. Миллионов на двести, если сбыть умно. На жизнь хватит.
– На смерть – тем более.
– Ты фаталист?
– Ничуть. Гондвана – богатая страна. И у Джеймса Хурга по счетам разбросано где-нибудь около миллиарда, нет?
– Да. И – что?
– У него хватит средств, чтобы тебя разыскать.
– Ты знаешь, Олег, найти человечка не всегда просто, если умеет залечь на дно. Но дело даже не в этом. Вещует мне сердце, вождя ожидают проблемы. Большие проблемы. И будет ему не до алмазов.
– Заговор?
– Африка – это всегда один большой заговор! Впрочем, Азия, ни Европа – не лучше.
– Кем ты у президента?
– Я же сказал: негром.
– А точнее?
– Готовлю его личную гвардию. Все гвардейцы здесь – нгоро, как и сам президент. А нгоро – ветвь могущественных некогда зулусов. Эти ребята захватили бы в прошлом веке всю Африку и создали бы империю похлеще Римской, кабы не европейцы. Солдаты, бродяги, авантюристы потянулись в Африку как пчелы на мед.
А куда с копьем против скорострельных ружей и пулеметов? Храбрых зулусов попросту перебили. Истребили. Уничтожили. Но энергетики порыва оставшимся хватило, чтобы создать Конго – самое мощное
