огня любви она холодна, как сталь, и превращается в жестокость: никого вы тогда не щадите, ни других, ни себя... Но и наша любовь пропадет без восхищения вашей отвагой – заглядываться на неприступные вершины и покорять их!
Даша помолчала, сказала тихо:
– Вот и все, что важно в мире: любовь и доблесть! Пока они будут, и мы будем. Всегда! Люди! Ты понимаешь?
– Да.
– Да... – Глаза Даши вдруг потускнели, она присела на низкий табурет, пригорюнилась. – И все это слова, слова... Все детство я жила среди слов. И потому совершенно не знаю людей. Ну вот люди: ходят на работу, чем-то занимаются после... Но – чем? Что их интересует, что волнует, чего они хотят, чего боятся? Странно, раньше у меня и мыслей-то таких не было, я была словно загипнотизирована своими дочерними обязанностями – учиться, учиться и учиться – и своей скукой! Мне казалось, жизнь проходит мимо. Вот я – в этой жизни, и – что? Честно? Мне больше всего на свете хочется выбраться отсюда, посидеть в зимнем саду в нашем особняке, поплавать в бассейне, поболтать по телефону...
Вон там, в соседнем дворике, тетка стирает белье и ругается матом, а муж ее пьян с утра и неопрятен, и не нужна она ему, и он ей тоже не нужен...
Целый день стирает прачка,
Муж ушел за водкой.
У крыльца сидит собачка
С маленькой бородкой, [34] -
– прочла Даша со слезами в голосе, потом прошептала еле слышно:
– Мне страшно... Я очень хочу домой, но уже не знаю, где мой дом и есть ли он вообще.
Мне кажется, я потеряла его навсегда, и пусть тот дом был сиятельным и немного нездешним, как декорация из рождественской сказки, но другого у меня нет. – Даша подняла голову, попросила:
– Давай побыстрее найдем папу, ладно? Я за него почему-то боюсь. – Девушка вздохнула:
– Извини. Я как дура. Не успел ты вынырнуть из своих кошмаров, я сразу насела на тебя со всяким бредом. Извини.
Пойдем пить кофе?
– Пойдем.
Сначала Олег зашел в крохотную ванную и подставил голо ву под струю холодной воды. Лучше бы ледяной.
Чашку кофе он выпил залпом, поморщился от горечи, заварил себе в кружке чаю так, что распаренные хлопья заварки заняли весь ее объем. Подождал, пока настоится и чуть остынет, и, бросив в рот кусочек колотого сахара, выцедил жидкость. Потом вынул из морозильника весь лед, залил водой, подождал, пока кубики растворятся, вернулся в ванную и вылил на голову и шею. Встряхнулся, как лев после ночной спячки, рыкнул.
– Есть будешь? – спросила Даша, когда он появился на кухоньке.
– Только шоколад. И еще кофе.
– Ты... Ты словно в бой готовишься.
– Я очень хочу вернуть тебя домой. – Олег помедлил, договорил:
– Живой и невредимой. Даша задумалась на секунду, сказала:
– Только и ты, пожалуйста, останься живым, ладно? Иначе в этом нет никакого смысла.
– В чем?
– В моем возвращении. Да и в жизни вообще.
– Это тебе только так кажется.
– Ничего не кажется. Лучше уедем с тобой на край земли и...
А она была готова
За ним хоть на край света,
За ним хоть на край света,
Без легкого пути...
Да вот мешала эта -
Ах! – круглая планета,
Где края света нету
И – некуда идти... [35]
– напел тихонько Олег.
– Данилов, обещай мне...
– Обещаю.
– Не так. Так у тебя глаза грустные и отрешенные. Ты заблудился в своих снах! Примирись с ними и живи дальше, ладно?
– Ага.
– Ну, что ты затаился? Договаривай! Скажешь, не все от нас зависит? Что судьба и рок играют человеком?! Вот уж нет! Они играют только теми, кто позволяет играть собой! А тех, кто любит, и коснуться не смеют! Нет у них такой власти! Я знаю! Вернее – чувствую.
Олег улыбнулся, кивнул. Даша права: знание надменно, хотя всегда неполно.
Даша перевела дыхание, посмотрела на Олега очень серьезно:
– Ты понимаешь? Я люблю тебя, и пусть в этом больше пока любви к себе самой и надежды на будущее, но ты рядом, и нет во мне никакого страха, и я знаю, с нами ничего не случится. Когда говорю «я знаю», это означает «я верю».
– Даша замолчала, сказала тихо:
– Послушай... Ведь «верю» и «люблю» – это одно и то же! Мне только сейчас это стало ясно! – Она закрыла лицо руками, выдохнула шепотом:
– Что-то происходит со мной. Раньше мне даже мысли такие не приходили, а теперь... Все вдруг понимаешь с такой очевидной ясностью, что даже удивительно: как не замечала?
Глава 84
За окном сиял день. Настоящее властно вытесняло сны. Все, что с тобой было, – уже произошло, и глупо ворошить в памяти угли сгоревшего... Как бы то ни было, угли эти еще будут жечь сердце. Бессонными летними ночами, когда звезды становятся ближе и душа замирает рядом с непостижимой вечностью, все несвершившееся предстает сущим, и все потерянное манит иллюзией возвращения...
А утром... Утром нужно думать о живых. И о том, как выжить.
– Кофе горький. Очень горький кофе. Надо же мне было приготовить такую дрянь. – Даша вздохнула, подняла на Олега беспомощный взгляд:
– Мы же не будем сидеть здесь вечно, правда? – Она махнула рукой:
– Только не корми меня, пожалуйста, сентенциями типа: «ничто не вечно», ладно?
– И не собирался.
– Мне очень тревожно за папу. Нужно дать ему знать, что я жива и что со мною ничего не случилось. Нет, случиться-то случилось, но теперь...
– И ты уже придумала, как это сделать.
– Да. Вчера я была слишком потрясена, чтобы... А сегодня проснулась рано и все придумала.
– Излагай.
