– Да. Кроме Элли. И доктор Веллингтон сломал руку. Что молчишь? Хотя можешь не отвечать. Знаю. Ты надеялся, что Элли выжила.
– Может быть.
– Мир не изменился. Да и не по сердцу он ей был, наш мир. А бредовая идея Вернера – построить для девушки отдельную сказку – красива, но порочна.
– Отчего? Сказки возвышают людей.
– Скорее – губят. Реальная жизнь не прощает невнимания к себе.
– Реальная жизнь скудна. И смысл ей придает только сказка. У каждого в душе она своя. Если есть душа.
– Если есть. Послушай, Олег... Ты уверен, что у тебя имеется возможность со мной болтать?
– Почему это тебя беспокоит?
– Я не у дел. Сижу во флигеле. Так сказать, под домашним арестом. А телефон не отключили.
– Вроде подсадки?
– Персональной. На тебя.
Данилов глянул на монитор компьютера. Кто-то подключился к вычислению места звонка целенаправленно: тонюсенькие линии исчезали, но маленькая желтая искорка, что рыскала по испещренной красными линиями карте Франции, на время стопорилась: какой-либо из автоматов был занят, цепочка поиска замирала, вернее, сильно тормозилась. Чтобы пробить всю «обманку», поисковикам потребуется не менее получаса. А спутники они не задействовали. Значит, возможности тех, кто работает против, небеспредельны. Вернее, ограниченны.
Учтем.
– Спасибо за заботу.
– Чем можем.
– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Пусть ищет. Как ты попал к Головину, Зубр?
– Случаем.
– Рядом с чем случай? Нефть? Газ? Труба?
– Какая тебе разница, Олег? С алмазами не сложилось, жалованье Хургада не выплатил по причине безвременной кончины, а капитала я не нажил. Поступил на службу.
– А мечта о солнечной Австралии?
– Мечта как и сказка: греет, но не кормит.
– Почему к Головину? «Нефтьинвест» порекомендовал?
– Это тебе интересно, Данила?
– Мне интересно другое: зачем похищали Дашу?
– Кто – тебя не интересует?
– Нет. Ответ на этот вопрос не позволяет понять причину. Пока нет понимания причины, опасность остается. Почему ты в опале?
– Я возглавлял у Головина службу охраны. А Даша пропала.
– Как ее охраняли?
– Обычно – два человека. Но девушка тяготилась, да и Александр Петрович считал, что человека начинают доставать, когда он что-то делает «не так».
Головин все делал «так». Не было причин для наезда, не было причин для похищения, не было причин и для усиления охраны.
– Какой ты умный и резонный, Зубр.
– Данила, я возглавлял не службу безопасности корпорации, а личную охрану.
– Кто возглавляет службу безопасности?
– Сам Головин. Туда входят и аналитики, и разработчики. К тому же империя Головина – часть системы здешнего про-мышленно-иерархического феодализма. Если большой напряг – Головин пользуется услугами и ВД и СБ. Не так мало. Но...
– Но?
– У него есть полностью теневая структура.
– Кто руководит?
– Не знаю. У нас его называют Практик.
– Практик?
– Да.
– И «с детства связан был с землею»?
– В каком смысле?
– 'Привез он как-то с практики два ржавых экспонатика и утверждал, что это – древний клад...' Имя Сергея Оттовича Грифа тебе ни о чем не говорит?
– Говорит. Возглавлял невнятную контору...
– Возглавлял? – перебил Зуброва Олег.
– Да. До сегодняшней ночи. Пока не умер.
– Ты меня очень разочаровал, Зубр, – после паузы произнес Данилов.
– Грешил на Грифа?
– Да. Так все показалось просто...
– 'Мир не прост, совсем не прост', – напел Зубров. – Да, практик из Грифа первоклассный. Но – слишком заметен.
– В театре «Глобус» было три сцены. В жизни их куда больше. Как и возможностей выбирать амплуа.
– Теоретизируешь?
– Думаю. А когда думаю, заполняю эфир ничего не значащими фразами. Так кто его?
– Без комментариев. И никто их тебе не даст. Будет и официальный некролог.
Запишут – сердце. Благородно и без излишеств. Ты никогда не задумывался, Данилов, почему смерть от инфаркта представляется людям не такой страшной, как, скажем, от какой-нибудь мучительной хрони?
– Как в бою. Жил – и нет. И еще... Нет унизительного прижизненного существования в немощи.
– Кажется, мы обсуждали это когда-то...
– Это было давно. В прошлом веке.
– М-да... Звучит фатально. Сказать – вся твоя жизнь была в прошлом веке – это как черта. Чувствуешь себя очень старым. Вспоминается лозунг моей ранней юности: «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым». – Зубр рассмеялся:
– Мы пережили даже коммунизм.
– Брось. Он еще в середине девятнадцатого был дохлым. И сшивался по Европе бесплотным призраком.
– У нас его сделали зомби.
– Вот видишь, Зубр. Африканский опыт дал хоть что-то.
– Честно, Данила? Там было хорошо. Там было чертовски хорошо. Но временами жутко. Как на чужой планете.
– А ты уже нашел свою?
– Нет. Как и ты.
– Твоя правда. Так где мне разыскать господина Головина?
– А пес его знает. Ты оценил мою скромность, Данила?
– Ты скромен?
– А то. С утра твою персону показывают по ящику, трижды прокрутить успели, пока лавочку прикрыли, а я? Беседую с тобою о добре и зле. И о призраках, что бродят по Европам.
– Да уж. Ты сделался какой-то вялый, апатичный...
– Зато Папа Рамзес кипит энергией.
– Не подскажешь мне его телефончик?
– Не знаю, Олег. Честно. Головин крепко осерчал, когда увидел передачку.
Куда-то звонил и умчался. – Пауза на этот раз была долгой. – Надеюсь, Данила, ты знаешь, что
