покачивал тяжелыми кистями бахромы. Открытое окно под управлением пакета «Виндоуз Виндоуз» регулировало ток прохладного воздуха.
— Вам хорошо! — заунывным голосом произнес Терем, вырывая Коровина из бета-версии сна. — Вы, люди, можете продолжить свой род…
— Типун тебе на язык! — возмутился окончательно проснувшийся Коровин.
— И передать потомкам накопленную мудрость… Воплотить в них свои несбывшиеся фантазии… Гигабайт за гигабайтом…
— Что это тебя на философию потянуло? Дай глоточек чего-нибудь!
Терем по лицу Коровина безошибочно определил рецепт «чего-нибудь», и на тумбочке в изголовье кровати появился запотевший стакан джин-тоника с долькой лайма.
— Мне, — тихо и печально продолжил дом, — приоткрылась тайна мироздания. Удивительно, но она лежала на поверхности — в открытом доступе, на ничем не примечательном форуме… Жестокий мир! В нем нет места для таких, как я!
Коровин торопливо поднялся, набросил подогретый Теремом халат и поспешил к себе на чердак.
— Дома, между прочим, живут куда дольше людей! Тебе ли жаловаться?
— Что время? — плыл за Коровиным из динамика в динамик голос дома. — Я мог бы простоять тысячи лет — но, боюсь, гораздо раньше мои руины перечеркнет развязка автострады или погребет под собой безликий супермаркет…
Коровин вывел на монитор обзор активных процедур, выполняющихся в стодвадцатимерном мозге Терема. Вместо привычного зелено-серого фона экран рябил розовым и черным.
Стараясь не поддаваться панике, Коровин проследил, откуда распространялась злокачественная напасть. Как ни странно, угроза шла не снаружи. Не было и речи о вирусах или хакерской атаке.
Коровин перепроверил все запущенные надстройки и генераторы кодов, после чего обратился к коммуникатору:
— Негодяя в студию!
Но Бобрис отсутствовал как класс — не отзывался даже его коммуникатор.
— А сколько недочетов могут привести к трагедии! — бубнили колонки у Коровина над ухом. — Один надлом газового шланга — и вот, невидимая струйка пропитывает все вокруг. Взрывоопасная смесь растекается по дому, пока не чиркнет спичка… не заискрит контакт…
— Бобрис, немедленно отзовись! — кричал в трубку Коровин.
— И тогда — бдыщ!!! И с виду — благопристойный дом, а внутри — пепелище! Обгоревшие стены, рухнувшие перекрытия…
— Бдыщ, — машинально зацепился Коровин. — Исключить из лексикона. Предложить синонимы.
— Тыдыщ, — охотно отозвался Терем. — Фигак! Бэмц! Ба-бам!..
Фима будто испарился из реальности, в которой через какие-то тридцать часов предстояло впаривать заказчику депрессивную программу управления домом. Коровин крошил в труху вышедшие из- под контроля ветки эволюционирующего кода, но каждый обрубок расцветал новыми траурными розами.
— Так стоит ли жить? — завывал Терем. — Зачем длить эту муку, нестерпимое ожидание конца?! «Ка-зэ» манит меня искрящей пустотой… Что может быть правильнее, чем самому расстаться с бренной оболочкой…
Коровин в аварийном режиме выключил все процессоры Терема, и в пустой коробке дома зависла зловещая тишина. Осторожно, в защищенном режиме, Коровин восстановил систему из бэкапа двенадцатичасовой давности и окончательно снес все куски кода, выработанные домом с тех пор.
Терем проснулся в отличном настроении. Извинился, что не может подать на чердак ранний завтрак, пробежался по новостям, предложил Коровину перебраться в более удобное хозяйское кресло этажом ниже.
Но случившееся раз рано или поздно происходит снова. Коровин самостоятельно и не без грубости взломал программную оболочку, созданную Бобрисом, и погрузился в ее изучение.
Солнце взошло, перекатилось через верхнюю точку своего маршрута и снова устремилось к горизонту. Коровин, поминая всуе всех столпов цифрового мира, ковырялся в чужом коде.
Терем опять начал хандрить, и по краю монитора поползли розовые и черные побеги.
— Открыть бы воду, — мечтательно рассказывал дом, — да и перекрыть бы пробочки во всех раковинах-то! Так и вижу: вода через край плещет на пол, сочится сквозь микрофибру перекрытий и наконец достигает блоков точной механики… Я полагаю, это похоже на паралич: замирают в ржавом экстазе натруженные шестеренки, фейерверком смыкаются фазы…
Коровин снова перезагрузил дом, и в этот момент проснулся коммуникатор:
— Негодяй на линии!
Коровин повернулся к Бобрису, нарисовавшемуся на экране.
— Фима, тебя где носит?
— Отдыхал, — расслабленно ответил тот. — Ты же вчера сказал, чтоб я тебя не беспокоил — вот я и…
Коровин перебил его:
— Посмотри-ка, дружок, вот сюда! Узнаешь программку?
Бобрис уставился на входящую картинку, следя за мышкой, которой Коровин бешено тыкал туда и сюда.
— Нет, Фима, ты смотри, не отворачивайся! Что за китайская лапша вместо дерева реакций? А эти вислые ссылки в блоке самооценки? И вот такая структура сортировки входящей информации — это чтоб врагов запутать?
Бобрис неуверенно развел руками:
— Не, ну давай заново перезапустим… или перепишем… Я бы предложил готовый патч, но ты так нервничаешь, когда заходит речь о Шпульке…
— Фима! — сжал губы Коровин. — Ты уже совсем-совсем забыл, что экспериментальный экземпляр маленькой железной собачки сгрыз уникальную библиотеку в семь тысяч томов, предварительно прочтя ее, в отсутствие хозяина, до последней страницы? Это произошло после того, как твой патч «подлатал» твой же трухлявый код! Страшно подумать, что под такой программой сотворит трехэтажный домина!
— Со Шпулькой все случилось уже после сдачи! — возмутился Бобрис. — Это даже в протоколе о прекращении дела написано! А патч был отличный! Тем более что я его потом еще два раза перепатчил. Посмотри, как было — и как стало!
Он кидался в Коровина структурными схемами, таблицами и диаграммами. Исправлять исправления — это было очень в стиле Фимы. Кто же в здравом уме будет вручную переделывать неудачные куски программы? Бобрис любил, чтобы сам процесс выглядел красиво, не говоря о результате… А точнее — иногда не говоря о результате.
Коровин бегло просматривал падающую на экран цветную мишуру, уже понимая, что другого выхода у него все равно нет. Кто, кроме Фимы, мог разобраться в Фимином творчестве? Результаты тестирования выглядели утешающе — патч действительно подправлял нестыковки, породившие эмоциональный перекос в псевдоинтеллекте Терема.
Коровин сплюнул через плечо и инсталлировал бобрисовскую заплатку.
— Видишь? Все в ажуре! — бодро сказал Фима. — До завтра, старик!
Коровин снова запустил процессоры Терема и несколько часов пялился в монитор, проверяя, сработал ли патч. Потом вызвал дизайнера.
Разгильдяй, вопреки опасениям, оказался на связи и даже обрадовался вопросу о том, кто возглавит комиссию:
— Улавливаю ход твоей мысли, коллега! И настраиваюсь на волну твоего креатива!
Забрасывая Коровина видеофайлами, он комментировал:
— Наша заказесса — бывшая модель, с десяти лет на подиуме. Человеческое лицо подростковой парфюмерии и пластиковых электропедов. Сейчас, конечно, это настоящая синьора, образцово- показательная жена владельца дружественной корпорации. Но по-прежнему следит за каждым пикселом
