новых форм разумной жизни. Не просто «жизни», прошу отметить, а «разумной жизни». Такие, как Артур и Гонзо, не годятся.
Сообщение из Центра Управления Полетами объясняет все это в деталях и со множеством длинных слов. Кончается оно так:
Капитан! Решительно раздвиньте границы человеческого познания. Отважно пройдите там, куда не ступала нога человека, и возвращайтесь с невообразимым сокровищем. Вас ждет успех. У вас получится. Прощайте, капитан. Удачи вам.
P.S. Если у вас не получится, не трудитесь возвращаться. Мы не можем позволить себе еще один провал.
Наверху стоит дата — 27 января 2153 года. Да-да, 2153. Эта их ультраважная экспедиция длится уже девять лет, а добрались они только до Омикрона. Не думаю, что они собираются достигать цели в спешке. А вот еще:
P.P.S. Огорчены известиями об инженере Шульце и штурмане Барнарде. Не сомневаемся, что винить электрика Разумоффа не в чем: проводка в электрических чайниках — дело непростое. Ввиду отсутствия запасных членов экипажа и чайников можем лишь предложить снова повысить Разумоффа в чине и в будущем пользоваться кастрюлей.
С наилучшими пожеланиями,
Ужасный миг. Я лечу в глубины космоса в составе безнадежной экспедиции вместе с худшим электриком за всю историю человечества. Нельзя сказать, что я оказался в завидном положении.
Пожалуйста, забудьте все, что вы знали до сих пор, — то есть думали, что знаете. Забудьте заголовки и видеосюжеты, а также почасовые сводки, суровые лица, президента Галактики, солдат с лазерными пистолетами и все остальное. Вот вам ПОДЛИННАЯ история, которую вы не услышите ни от кого, кроме меня.
«ЕГ-54» ищет новые формы разумной жизни. Я ищу дорогу домой.
Меня ждет успех. У меня ПОЛУЧИТСЯ.
11. Обошлось
Что нужно человеку, перед которым стоит трудная задача, — это немного тишины и покоя, чтобы ее решить. Вы, наверное, думаете, будто на звездолете, который направляется в глубины космоса, и того и другого достаточно, правда? А вот и нет. Спокойно тут примерно так же, как на уроке математики у мистера Томаса. Вчера было так тихо, что скука одолела. Сегодня мне собственных мыслей не слышно.
Если бы было слышно, наверное, все оказалось бы очень просто. Потому что вообще-то дела мои не так уж плохи, как я думал. Домой можно добраться сотней разных способов. Только вот надо их обдумать.
Например, можно сделать что-нибудь с двигателем — инструментами Роло. Этим людям даже предохранитель не поменять, не то что самим двигатель починить. Придется вернуться на Омикрон. Раз — и я дома.
Только где он, двигатель? Должен же он быть, иначе мы бы не взлетели. Надо его найти, а потом сделать так, чтобы он сломался. Только не совсем сломался, в этом-то и штука. И эта штука оказывается сложнее, чем я думал, особенно когда мне начали мешать. Просто сумасшедший дом какой-то — то одно, то другое.
То есть, во-первых, майор Разумофф донимает капитана, уговаривая его пойти проверить, как работает измельчитель мусора: дескать, он его починил. Ежу понятно, что капитану сейчас не до этого — у него в разгаре шахматная партия с бортовым компьютером, — но в конце концов он говорит, что ладно, сходит поглядеть на измельчитель.
— А вы разве со мной не пойдете, Разумофф? — спрашивает он, как раз когда я пытаюсь решить, что лучше: контакт расшатать или гайку отвинтить. — А зачем вы надели защитный шлем? Неужели вы думаете, что мы вот-вот разобьемся?
Не знаю, о чем там думает майор, — лично мне надо подумать о своем. Может быть, вместо того чтобы возиться с двигателем, надо просто ночью тайно развернуть звездолет? Куда мы летим, видно только по огоньку на экране в рубке. Заметит ли кто-нибудь, если огонек поползет обратно? Я бы не сказал, что экипаж так уж глядит на экран.
— Да, и правда работает, — слышится голос капитана. — Отлично, Разумофф. А что вы делаете под столом, майор, — что-то потеряли? Тогда почему бы вам не вылезти? Так-то лучше.
Но лучше не становится — по крайней мере, мне. Теперь очередь лейтенанта.
— Что это, капитан? Что это вон там, на экране, совсем рядом с нашим кораблем? — Оставь Джонса одного — и он начнет глядеть на экраны и волноваться, делать ему больше нечего. Готов спорить, что рядом с кораблем ничего нет. Разве что пылинка.
— М-м-м, — отвечает капитан — очень спокойно. — Что-то знакомое, но что именно — никак не вспомню. Очень интересно.
— Что это, что это? — Джонс как будто визжит мне прямо в ухо.
— Не знаю, лейтенант. Возможно, метеорит.
— Метеорит? А что будет, если он в нас врежется?
Не такой уж плохой вопрос. А действительно, что происходит со звездолетом, если он сталкивается с огоньком, который, вероятно, на самом деле метеорит?
— А, — говорит капитан, — от корабля ничего не останется. Мы превратимся в пыль, дрейфующую в бесконечных межзвездных просторах. Примерно так. Я и не знал, лейтенант, что вы интересуетесь философией.
ТУМ.
— Ах да, вспомнил, это не метеорит, а иконка к моей шахматной программе. Успокойтесь, лейтенант. Лейтенант!
Шум, гвалт, плеск воды, шуршание оттаскиваемого тела. С каждой минутой все больше похоже на урок математики.
Я думаю, что самый лучший способ побыстрее добраться домой — это заставить принтер напечатать вот какое сообщение:
Немедленно возвращайтесь. Не задавайте вопросов. На Омикроне вас ждет важное сообщение.
С уважением,
Если бы я только знал, как работает принтер, мысль была бы просто блестящая — с учетом метеорита, измельчителя мусора и того шума, который поднимает майор Разумофф, усевшись за панель управления и обнаружив свой собственный дротик. Я рад, что дротик обнаружил именно майор, и по-моему, даже если бы он действительно решил кого-нибудь убить, то все равно не так бы бесился, но, честное слово, когда все они наконец разбредаются по каютам, не разговаривая друг с дружкой, мне все равно слышно, как Джонс всхлипывает, а майор пинает стенки. Это уже слишком.
— ТИХО! — кричу я. — Я пытаюсь ДУМАТЬ!
Наступает ужасная тишина. Я не хотел. Просто сорвалось.
— Я вообще ничего не делал, — довольно холодно говорит капитан. — Не надо так расстраиваться,
