боевой авангард, способный наносить удары по Израилю и открыть путь к созданию исламского государства в Палестине. Она позволяла выйти из двойного тупика, к которому вели замыкание «Братьев» на социальной активности и дипломатические инициативы ООП, ослабленной переносом своей штаб-квартиры в далекий Тунис. Вокруг лозунга джихада возникло движение, в которое входили самостоятельные группы:[583] проводившиеся с 1983 года показательные акции продемонстрировали решимость групп, совершавших акты насилия (среди подобных инцидентов, широко освещавшихся прессой, было нападение с применением гранат на новобранцев израильской элитной бригады, направлявшихся в октябре 198б года для принесения присяги к Стене плача в Иерусалиме). Эти акции устраивались с целью сломать представление о непобедимости еврейского государства и заставить уже его самого бояться палестинцев. В этом смысле джихад сыграл роль детонатора интифады, палестинского восстания, вспыхнувшего в конце 1987 года. Однако, как мы увидим ниже, «Исламскому джихаду» не удалось возглавить освободительное движение. Израильские репрессии против него были достаточно эффективны, а к руководству восстанием очень скоро пришли гораздо более влиятельные ООП и «Братья-мусульмане». Тем не менее в период спада борьбы в первой половине 80-х годов «Исламский джихад», вдохновленный иранским примером, сыграл решающую роль в возрождении и исламизации палестинского движения. Он способствовал повышению значимости данного движения и придал ярко выраженное исламистское измерение делу Палестины как главной заботе арабского национализма.
Но самые глубокие последствия исламской революции на Ближнем Востоке сказались не в Палестине, где ее пример послужил лишь источником вдохновения для «Джихада», а в соседнем Ливане. Ситуация там внешне представлялась особенно благоприятной для экспорта революции: пламя гражданской войны, вспыхнувшей в июне 1975 года, уничтожило авторитет государства, не способного выполнить свою конституционную функцию гаранта и арбитра равновесия между христианами и мусульманами. Оккупация части территории войсками Сирии, вошедшими в Ливан в июне 1976 года под предлогом восстановления мира, постепенно привела к фактическому превращению страны в сирийский протекторат. А израильское вторжение 1982 года, завершившееся в 1983 году с созданием на границе между двумя странами «зоны безопасности», патрулировавшейся Армией Южного Ливана — милицией, оплачивавшейся еврейским государством, — окончательно уничтожило баланс сил, покончив с палестинским военным присутствием на юге страны. Этот вакуум заполнило прохомейнистское шиитское движение «Хизбаллах».
До 1982 года шиитская община представляла собой бедного родственника в ливанской конфессиональной семье. Шииты традиционно проживали на неплодородных землях юга страны, в районе Джебель Амиль, и в долине Бекаа — территориальном анклаве вокруг Баальбека, стиснутого с двух сторон горными хребтами Ливана и Антиливана. Община получила лишь скудную порцию политических постов в соответствии с «Национальным пактом» 1943 года, который отдал христианам-маронитам пост президента республики, а мусульманам-суннитам — пост председателя совета министров. Шиитам пришлось довольствоваться постом председателя палаты депутатов — должностью с весьма ограниченными властными полномочиями, которую занимали несколько семейств нотаблей, культурно оторванных от жизни массы своих единоверцев. Будучи в основном сельской, община как таковая осталась незатронутой волной модернизации и развитием образования, которая коснулась элит других общин и сделала Бейрут интеллектуальной столицей арабского мира. В шиитской среде религиозные лидеры сохраняли большое общественное влияние. Значительная устойчивость деревенских традиций и бедность обусловили в ней более высокие темпы рождаемости, чем в других общинах. В 70-е годы это привело к изменению в пользу общины демографического баланса, на котором было выстроено политическое представительство, хотя последнее при этом не изменилось. Более того, часть молодого поколения шиитов, не в силах прокормиться трудом на земле, подалась в южные пригороды столицы, где она составила слой неимущей городской молодежи — многочисленной, недовольной своей участью и слабо отождествлявшей себя с Ливанским государством.[584] У шиитов это явление было более заметным, чем в других конфессиях. Здесь мы встречаем в гипертрофированном виде основные характерные признаки социальных перемен, сделавших возможным возникновение в 70-е годы исламистских движений, как мы описали эти перемены в предыдущей главе: демографический взрыв, бегство из сел в города, маргинализация в городской среде. Именно в этой атмосфере приехавший из Ирана в 1959 году имам Муса Садр[585] основал в 1974 году «Движение обездоленных» («Харакат аль-махрумин»), более известное по названию его вооруженной милиции, «Амаль» («Надежда»). Движение ставило перед собой целью социальную поддержку беднейшей шиитской молодежи. Не встав на путь религиозного радикализма, характерного для хомейнистской версии шиизма, это движение тем не менее положило начало изменению состояния умов, сравнимого с тем, которое было вызвано деятельностью Шариати в Иране: на смену пассивности, культу страданий и плачу по мученической гибели Хусейна, убитого в Кербеле по приказу злого суннитского халифа Язида в 680 году, пришло движение с четкими требованиями, изменившее смысл религиозной символики. Оно сделало из этой символики доктринальную основу мобилизации против социальной несправедливости, что впервые в истории возвело всеми презираемых ливанских шиитов в ранг полноправного политического субъекта, дав им чувство собственного достоинства. Когда на следующий год разразилась гражданская война, движение встало на «левоисламские» позиции, хотя его основоположник Садр никогда не скрывал своего враждебного отношения к коммунизму и социализму.[586] Многие молодые шииты погибли в боях, встав в первые ряды сражавшихся. В августе 1978 года во время пребывания в Ливии имама Садра произошло его таинственное исчезновение. Многие полагали, что он был убит по приказу полковника Каддафи в силу не выясненных до конца причин. Самые приверженные почитатели имама считали, что имам Садр — это Махди (мессия) шиитов и что он исчез, чтобы вернуться накануне Конца света.[587] Во главе «Амаль» встал светский политический деятель Набих Берри, не обладавший харизмой Садра. В марте того же года «операция Литани» — длительная израильская военная экспедиция на юге Ливана — ускорила приток в пригороды Бейрута большого числа шиитов, пополнивших ряды бедной городской молодежи. В это же время в Иране хомейнистское духовенство завоевывало господство в революционном движении, которое в будущем свергнет шаха.
Несмотря на социальное недовольство неимущей ливанской шиитской молодежи и энтузиазм, с которым она встретила победу иранской революции в феврале 1979 года, вожди движения «Амаль», равно как и лидеры общины, не хотели подпадать под влияние иранских событий. После исчезновения имама Садра у духовенства не осталось столь же яркой фигуры, а ряды самых решительных сторонников Хомейни полнились малоизвестными молодыми муллами, вернувшимися после нескольких лет обучения в семинариях Неджефа в Ираке. Там они познакомились с идеологией
Дамаск, не имея средств вести обычную войну против израильской армии в Ливане, помог тогда формированию самых радикальных группировок внутри шиитской общины, с тем чтобы сделать их авангардом оппозиции тому направлению, которое принимала ливанская политика. Сирия дала разрешение на дислокацию нескольких сотен иранских стражей революции,
