Джихад. Экспансия и закат исламизма

миров. Именно в этой среде пешаварских беженцев формировалось первое поколение урбанизированных и в массе своей грамотных афганцев. Школьное обучение проводилось, в частности, через структуры, контролировавшиеся хекматьяровской «Хезб». Партия использовала немалые финансовые средства, поступавшие в рамках арабской помощи, для создания базы для своего пополнения за счет молодого поколения, отныне «лишенного племенной принадлежности» и превращенного переселением на чужбину в «неимущую городскую молодежь», восприимчивую к идеологии исламизма. Но обучение осуществлялось также, и в широких масштабах, в деобандских медресе, разбросанных по всей территории Пакистана. Жившие в них дети афганских беженцев, оторванные от своих семей и традиционного окружения, каума[114], смешивались здесь с молодыми пакистанцами — представителями разных этносов (таких же пуштунов, как они, но также пенджабцев, синдхов и белуджей). Преподавание, которое велось на арабском и урду, способствовало становлению «универсальной исламской личности», в духе деобандской идеологии. Эта идеология была хорошо приспособлена к жизни молодых беженцев, уже не имевших государства, которому они могли бы довериться, воплощая в жизнь шариат (исламские законы). Их учили претворять в жизнь эти законы, подчиняясь фетвам — правовым решениям, выносимым в строгом и консервативном духе деобандских медресе. Присутствие в этих школах молодых афганцев, впитавших, в отличие от их предшественников, идеи джихада, привело к появлению своего рода гибридного движения. В следующее десятилетие, когда эти юноши вступят в зрелый возраст, оно породит афганских талибов и пакистанских суннитских экстремистов из «Сипах-и Сахаба» («Армии сподвижников [Пророка]»), которые будут убивать шиитов, а затем перенесут джихад в Кашмир. В отличие от исламистов из хекматьяровской «Хезб», стремившихся «исламизировать современность», то есть освоить западные технику и знания, чтобы поставить их на службу исламскому государству, «фундаменталисты» деобандского направления отвергали этот путь. Однако с момента создания Пакистана в 1947 году и до заражения духом джихада в 80-е годы их социальный проект был чужд всякого политического насилия.[115] Его принятие станет одним из неожиданных эффектов исламистского культурного брожения, происходившего в Юго-Западной Азии в течение этого десятилетия.

В Пакистане эпохи генерала Зия-уль-Хака, плохо воспринимаемом на Западе после того, как в марте 1979 года он отправил на виселицу Али Бхутто, афганские события пришлись для правящего режима как нельзя кстати. В регионе, взбудораженном иранским хаосом, «страна чистых» становилась главным стратегическим оплотом США[116] и, в соответствии с решением конгресса, четвертым получателем иностранной помощи. Более того, Пакистан являлся необходимым трансферным посредником в получении этой помощи афганским сопротивлением. В 1982 году она оценивалась в 600 млн долларов в год, выделявшихся США, и в такую же сумму от арабских стран Залива.[117] Эти значительные финансовые потоки оживят экономическую активность и обеспечат режиму Зия прочную базу. Как следствие, произошел взрыв преступности, паразитировавшей на иностранной помощи. Все закрывали на нее глаза, пока русские находились в Афганистане, но ее разрушительные последствия обернутся многими бедами в конце десятилетия. Так, часть легких вооружений, в огромных объемах направлявшихся ЦРУ через порт Карачи, будет оседать на местном рынке (что превратит город в один из самых криминальных в мире), прежде чем поставки попадут в руки официальных получателей. В обратный путь грузовики будут отправляться заполненными героином, экстрагированным из опия, производимого в Афганистане или в «зоне племен»[118] на пакистанской границе. Затем героин будет экспортирован через тот же порт Карачи. Гигантские доходы криминального мира, наживавшегося на американской и арабской помощи афганскому движению сопротивления, станут головной болью США, а затем и арабских государств после ухода советских войск из Афганистана, когда неконтролируемые этими странами группировки, вооруженные до зубов и финансируемые за счет местной контрабанды, начнут переносить джихад в любой уголок планеты, куда им только это заблагорассудится.

Арабская помощь, обусловленная иными государственными и юридическими соображениями, нежели помощь со стороны США, шла из многих источников, как государственных, так и частных. Призванная противодействовать усилению хомейнистского Ирана в исламском мире, она требовала решения деликатных проблем координации и извлечения искомого эффекта. Три саудовские инстанции — службы безопасности, возглавляемые принцем Турки аль-Фей-салом, комитет поддержки ad hoc, руководимый губернатором Эр-Рияда принцем Салманом, и Лига исламского мира — были главными каналами передачи помощи.[119] Однако, чтобы она достигала получателя в условиях столкновения интересов спонсоров в регионе, открытом для хищений и контрабанды, и принимая во внимание размеры сумм, необходимо было располагать надежными людьми на местах. Такова была обстановка, в которой первые арабские добровольцы отправились в пакистано- афганский мир, прежде совершенно им незнакомый. Сначала они выступали в качестве помощников саудовской Организации Красного Полумесяца и исламских гуманитарных миссий, возникших тогда как аналог западных гуманитарных неправительственных институтов. Затем и начиная с середины 80-х во всё возраставших масштабах они стали приезжать в качестве воинов джихада, как минимум, чтобы обучиться обращению с оружием, если не для того, чтобы пострелять по советским солдатам.

В 80-е годы ключевой фигурой среди тех, кого позднее будут называть «афганскими арабами», стал палестинский профессор Абдаллах Аззам. Принадлежа к «Братьям-мусульманам», он стал связующим звеном между этим движением и саудовско-ваххабитскими кругами и обеспечил идеологическую взаимосвязь между афганской и палестинской проблемами. Его интеллектуальные усилия помогли вписать дело Палестины в исламскую перспективу, когда в декабре 1987 года вспыхнуло восстание на оккупированных территориях — интифада. Наконец, он был главным современным глашатаем джихада, популяризировавшим концепцию вооруженной борьбы, которую в 90-е годы разовьют самые радикальные активисты, в том числе крайние из них — алжирская Вооруженная исламская группа (ВИГ).

Родившийся в 1941 году на севере Палестины, близ города Дженина, Абдаллах Аззам[120] изучал шариат в Дамаске в 1959–1966 годах. Там он в восемнадцатилетнем возрасте примкнул к «Братьям-мусульманам» и в 1960 году стал их представителем в Сирийском университете. Участник арабо-израильской войны 1967 года, он был одним из немногих исламистов, ввязавшихся в вооруженную борьбу против еврейского государства, в то время как палестинские «Братья» предпочитали политической активности благотворительную и социальную деятельность. В 1970 году, в год «черного сентября» ООП в Иордании, Аззам порвал с руководством этой организации,[121] поставив ей в вину, что все силы она направила на борьбу с королем Хусейном, вместо того чтобы обратить их против Израиля. Продолжая учебу в Аль-Азхаре, где в 1973 году он получил степень доктора наук, Аззам становится преподавателем шариата в Иорданском университете, занимаясь молодежным сектором «Братьев-мусульман». Через несколько лет, изгнанный из университета,[122] он перебрался на жительство в саудовский город Джидда, где получил должность преподавателя в местном университете имени короля Абд аль-Азиза. Среди его учеников был юный Усама бен Ладен, которому судьба сулила большое будущее. В то же время Аззам установил контакты с Всемирной исламской лигой, в которой возглавил образовательный сектор. Если верить «житию» Аззама, составленному после его убийства, в 1980 году в Мекке он встретил афганских паломников и, взволнованный их рассказами, «почувствовал, что делом, которое он так долго искал, должно стать дело афганского народа» — эта формулировка тем более примечательна, что, будучи палестинцем, наш герой оказался привержен тому, что считалось главным общеарабским делом. На рубеже 80-х годов последнее утратило свою привлекательность, особенно в глазах исламистского активиста: именно участие в благочестивом джихаде на стороне афганцев позволило ему переосмыслить борьбу палестинцев с точки зрения этой перспективы. По другим сведениям, Аззам был направлен в Исламабад Всемирной исламской лигой для преподавания в частично финансировавшемся ею Международном исламском университете,[123] открытом в 1980 году и находившемся под контролем «Братьев-мусульман». В 1984 году он поселился в Пешаваре, а в 1985 году принял участие в создании Исламского координационного совета, который объединил десятка два арабских «исламских гуманитарных» организаций,[124] помогавших афганскому сопротивлению под эгидой саудовской и кувейтской Организаций Красного Полумесяца — главных источников арабской помощи сопротивлению, достигавшей 600 млн долларов в год. Аззам являлся