Джихад. Экспансия и закат исламизма

поддерживавшая Эрбакана, развалилась и премьер-министр подал в отставку. Полгода спустя, 18 января 1998 года, партия «Рефах» была распущена по решению Конституционного суда, что, вопреки ожиданиям некоторых, не привело к вспышкам насилия. На следующий год ее наследница, партия «Фазилет», потерпела серьезное поражение на всеобщих, парламентских и местных выборах 18 апреля 1999 года, хотя ей предсказывали победу. Какова бы ни была роль военных в политической судьбе исламистского движения, оно было вынуждено играть по правилам плюралистической и относительно демократичной системы, позволившей ему оставаться на протяжении четверти века одним из участников парламентской жизни страны. Для многих его активистов и избирателей прагматические соображения значили больше, чем изначальные идеологические или доктринальные основы.

В своем развитии турецкий исламизм в значительной степени опережал его «собратьев» в других мусульманских странах. Он возник в ту же эпоху, когда Эрбакан основал свою первую политическую партию в 1970 году, когда Хомейни читал свои лекции об исламском правлении, а в арабском мире после смерти Насера и «Черного сентября» умирала националистическая идеология, на смену которой пришли доктрины «Братьев-мусульман». В середине 70-х годов Эрбакан стал заместителем премьер-министра; он явился одним из первых в мире представителей движения, исполнявших правительственные функции. В 80-е годы он умело пользовался экспансией исламизма, который распространялся тогда повсюду. Впрочем, дивиденды ему пришлось делить с политиком, личность которого наложила отпечаток на облик всей страны: это Тургут Озал, премьер-министр, затем президент, сам являвшийся выходцем из религиозных кругов. Его новая партия, «Рефах», удачно подобранное название которой означало «благоденствие», стремилась дать возможность набожной мелкой буржуазии, спустившейся с анатолийских плато в городские центры, принять участие в капиталистической либерализации и экономическом буме тех лет. Одновременно с партией появился слой местных интеллектуалов-исламистов, находившихся в постоянном диалоге с различными течениями западной мысли. В 90-е годы Эрбакан, создавший мощные структуры поддержки среди турецкой диаспоры в Западной Европе, сумел существенно расширить свою аудиторию: он собрал более одного голоса из пяти на парламентских выборах 1995 года, которые превратят «Рефах» в самую влиятельную партию, представленную в парламенте. Партия воспользуется расколом в рядах «светских» правых, и ей к тому же удастся объединить под лозунгом «справедливого порядка» (адилъ дюзен) не только набожные средние классы и интеллектуалов-исламистов, симпатии которых она завоевала ранее, но и неимущую городскую молодежь из кварталов геджеконду — домов, «построенных за ночь». Придя к власти летом 1996 года во главе парламентской коалиции, «Рефах» опять-таки раньше, чем все прочие исламистские партии в мире, столкнется с настоящим демократическим прессингом. Его так и не выдержит альянс различных составляющих ее электората, подталкиваемый к развалу враждебным давлением со стороны военных. Вопреки ожиданиям многих наблюдателей, «постмодернистский государственный переворот», с помощью которого армия «побудит» некоторых депутатов коалиции отказать в поддержке Эрбакану, чтобы свалить его кабинет в июне 1997 года, а затем, несколькими месяцами позже, роспуск партии за «антисветские действия» не вызовут бунта геджеконду и радикализации неимущей городской молодежи: пришедшая к власти «Рефах» ею пренебрежет, отдав предпочтение набожным средним слоям. Только они проголосуют за ее преемницу — партию «Фазилет» («добродетель») в апреле 1999 года. Утратив притягательность в глазах разнородных социальных групп, сплоченных исламистской идеологией, партия превратится в рядовой элемент турецкого политического пейзажа. Она станет выразителем интересов единственного сегмента общества, конкурируя в этом плане с крайне правыми националистами, больше всех выигравшими от ослабления партии «Фазилет» в 1999 году.

Основывая 26 января 1970 года Партию национального порядка (ПНП),[451] Неджметтин Эрбакан[452] уже имел диплом инженера, как и многие видные исламисты, и руководил промышленным отделом турецкого Союза торговых палат. Перебежчик из Партии справедливости — организации правого толка, многие активисты которой были религиозными людьми и не испытывали особых симпатий к официальному лаицизму, введенному Ататюрком, Эрбакан только что был избран независимым депутатом в Конье — городе в Центральной Анатолии, традиционном оплоте религиозных братств (запрещенных в 1925 году основателем республики). Сам он был учеником шейха одного из этих братств.[453] Его программа носила двойственный характер, «технократический» и «исламистский» одновременно. Будучи поборником индустриализации, он выказывал сильную враждебность к Западу, особенно к Европейскому экономическому сообществу, в котором видел воплощение «проклятой троицы» исламистского движения — масонов, евреев и сионистов,[454] и декларировал приверженность ценностям «порядка», которые для него олицетворяли синтез морального консерватизма религии и защиты социальной иерархии, характерной для правых. В то время объектом его дискурса был прежде всего анатолийский мелкий предприниматель, стремившийся модернизировать свое дело, получить доступ к современным технологиям и банковскому капиталу, монополизированному космополитическими и светскими буржуа Стамбула и Измира. ПНП Эрбакана отличалась от правых партий, опиравшихся на религиозные чувства (таких, как Партия справедливости Демиреля), тем, что она не стремилась опереться на эти чувства для подкрепления консервативного национализма, но превращала принадлежность к исламу в квинтэссенцию турецкой идентичности. Речь шла, разумеется, об исламе, близком к исламу египетских «Братьев-мусульман» или пакистанской «Джамаат-и ислами», но в условиях светского государства Эрбакан не мог пропагандировать его открыто, не рискуя подвергнуться немедленным репрессиям. Впрочем, когда в марте 1971 года армия совершила государственный переворот, уже 20 мая Конституционный совет запретил деятельность ПНП за посягательства на светский характер республики. Это был первый из трех роспусков, которому подверглись партии, основанные под эгидой Эрбакана. 11 октября 1972 года ПНП возродилась под названием Партии национального спасения (ПНС).[455] Годом позже, на парламентских выборах октября 1973 года, она получила почти 12 % голосов, став неизбежным партнером в любой коалиции, обеспечивавшим большинство двум крупным партиям, соперничавшим в палате депутатов, — Народной республиканской (социал-демократической) партии, руководимой Б. Эджевитом, и Партии справедливости Демиреля. Утвердившись преимущественно в провинциальных городах, где традиционные гильдии ремесленников и коммерсантов пользовались большим влиянием,[456] партия, став проправительственной, превратилась в главного защитника интересов этих кругов. Благодаря своим 49 депутатам, Эрбакан в 1974–1978 годах последовательно был заместителем премьер-министра при Б. Эджевите, затем — при С. Демиреле. При этом он демонстрировал относительное безразличие к политической окраске своего партнера во власти и повышенный интерес к контролю над вверенными ПНС министерствами (юстиции, внутренних дел, торговли, сельского хозяйства и промышленности), позволявшими ему назначать на все этажи указанных административных структур своих верных соратников, влияние которых сказывалось бы на протяжении длительного времени.[457] Эрбакан добился также, чтобы учащиеся лицеев по подготовке имам-хатыбов (имам хатип лисеси) приравнивались к выпускникам светских лицеев и могли поступать в университет. Эта мера в большой степени способствовала формированию исламистской интеллектуальной элиты в последующие десятилетия.[458] Выступая под двумя лозунгами — «тяжелая индустрия»[459] и «мораль и духовность», ПНС выражала стремление набожных кругов взять под контроль процесс модернизации страны. Министры, бывшие членами партии, в рамках своих полномочий боролись против «вестернизации», подвергая цензуре «непристойные», на их взгляд, фильмы, ограничивая продажу пива и открывая молитвенные залы в подчиненных им министерствах.

Парламентская чехарда конца десятилетия, признаком которой стали слабое правительство и эскалация насилия со стороны как крайне правых, так и крайне левых (его жертвами ежедневно оказывалось до двух десятков человек), привела к военному перевороту 12 сентября 1980 года[460] — третьему в современной истории Турции. Исламистское движение не избежало некоторой радикализации в обстановке внутренних неурядиц и на волне триумфа иранской революции. За 6 дней до переворота на прошедшем в Конье митинге ПНС, посвященном проблеме «освобождения Иерусалима», его участники потребовали возвращения к шариату, отказались встать при исполнении национального гимна и держали транспаранты с надписями по-арабски — настолько