вошла в комнату и сразу уселась в кресло:
– У нас есть полчаса, хочешь спросить что-нибудь?
– Из интернетов, не иначе. Я Сашка Ядова там.
Ах, вот оно что, сетевой персонаж sashka_yadova встречался ей в Живом Журнале, но близко Ольга не подходила, опасаясь агрессивного темперамента и злого язычка. Видела фотографии с каких-то богемных вечеринок, а в жизни Сашка оказалась тоньше и моложе, камера её не очень-то любила. Она тоже была начинающей писательницей, Ольга встречала её «рассказы из жизни первого Д», отнюдь не умилительные: дети представали существами столь же неприятными, как и взрослые, только почти беспомощными и оттого более коварными. Сразу вспоминался анекдот про девочку в песочнице, разрывающую на куски плюшевого зайца: «– Не любишь ты животных, деточка. – Да я, дяденька, и людей не очень-то…» Но талант в текстах чувствовался, а это Ольга считала главным. У вундеркиндов, случается, интеллект формируется быстрее, чем нравственные принципы, и Ольга думала, что с молодыми авторами та же история: они начинают писать раньше, чем душа их созревает, поэтому часто бывают несправедливы, злы и даже слегка демоничны в своих книгах. Но со временем осознание приходит – по крайней мере, она на это надеялась.
И уж конечно, ехидная Ядова – самый подходящий человек, чтобы просветить насчёт тутошних правил, как официальных, так и негласных. Впрочем, к концу разговора Ольга в этом усомнилась: даже в общих чертах рассказ Сашки отдавал привкусом бреда.
Выходило, заправляет здесь, кажется, Рудина, хотя где-то есть начальство повыше, но о нём толком ничего не известно. Контора эта не от Союза писателей и не от фонда какого, а сама по себе, чуть ли не часть международной организации, которая не одно десятилетие спонсирует одарённых литераторов. Причём не афишируя свою деятельность. («Никак секта!» – подумала Ольга.) К счастливчикам, попадающим под их благотворительный дождь, только два требования – исключительные способности и принадлежность к женскому полу. («Вау, секта пишущих лесбиянок!») Точнее – три: с некоторого момента они давали обещание хранить тайну или выбывали из Ордена. («Первое правило бойцовского клуба: никогда не говори о бойцовском клубе!» – Восхищению Ольги не было предела.)
– Подожди, ты сказала «Орден»? Орден Жёлтого Дятла, что ли? – Ольга рассмеялась, вспомнив любимую детскую книжку. В ней говорящие рыбки оказывались принцами и убивали себя, прыгнув на горячую сковороду, а ягуары шли войной на детей, но те спасались от них на ходулях. Сашкина история по уровню безумия вплотную приближалась к той сказочке.
– Уж скорее Орден Воробьиного Сычика… Да не пугайся ты, это всё антураж, иностранцам без него скучно. Да и гранты наверняка выбивают из каких-нибудь долбанутых богатеев, которые просто так бедным гениям не дадут, а вот секретному обществу писательниц отсыпать могут.
– Точно не психи? А ты уже эту самую клятву давала? Что, прям кровью, да?
– Ну тебя… Нет, посвящение у них ежегодно тридцатого октября, а занятия с осени. Я тоже недавно приехала, в августе, просто уже успела всё узнать и со всеми перезнакомиться. С первого сентября начнется двухмесячный вводный курс, а потом уже надо решить, играешь дальше или как. Думаю, это как в пионеры – торжественно и формально.
– А Катя?
– Катька вообще с весны, она в фаворе у стажёрок, хотя тоже ещё кандидатка.
– Погоди, стажёрки – это кто?
– Ну, тут как бы иерархия: мы с тобой – просто гостьи, кандидатки на вступление. Потом идут ученицы, или стажёрки, те, у которых уже посвящение было. А через некоторое время они проходят ещё одну ступень и называются «дамы». Но это уже ранг серьёзный, до него некоторые много лет учатся.– А, гербалайф! Супервизор там, директор…
– Только бесплатно.
– Точно?
– Точно.
– Ой точно? Им квартиры ещё никто не завещал?
– Не ссы, при мне – никто.
– Да, это внушает доверие. Охренеть, куда-то я влипла опять.
– Не дёргайся ты так, посмотришь, нормальные вменяемые тётки, силком никого не держат, методики обучения у них, говорят, крутые.
– И кто это говорит?.. Ладно, прямо сейчас не сбегу, пошли, пообедаем, что ли.
Столовая напоминала ресторанчик, условно стилизованный под монастырскую трапезную: длинный стол, вмещающий человек двадцать, лавки по бокам, кованые подсвечники, но есть барная стойка и в углах небольшие кабинки на четверых, с диванчиками и зелёными лампами.
Стиль стилем, но об удобстве позаботились. У входа висела доска объявлений с трогательными магнитиками: дурацкие котики, несколько сов, мышь, вцепившаяся в кусок сыра, жаба с ручкой во рту. Видимо, гости часто привозили их с собой в качестве подарка. Зал – хитрой шестиугольной формы, вроде гробика, – был почти пуст. За общим столом сидели только Елена, Катя и ещё какая-то рыжая девица.
– Добрый день, Ольга. – Кажется, Елену отличала особенная мягкая вежливость, которая позволяла сколь угодно долго сохранять необидную дистанцию равного с равным. Так, наверное, держались тургеневские дворяне, знающие друг друга по тридцать лет, но не переходящие на «ты» ни при каких обстоятельствах. – Познакомьтесь, это Агафья, вам предстоит учиться вместе.Ольга взглянула на рыжую, но тут распахнулась неприметная дверь, и появился ещё один сотрапезник. Тощая женщина с непричёсанными каштановыми кудрями вошла, гремя коралловыми браслетами и путаясь в длинной оранжевой юбке этнического вида. Быстро приблизилась, попыталась поздороваться, но наступила на подол, поэтому приветствие её прозвучало примерно так:
– Ойбля, извините, меня зовут Марго, очень приятно, ой, – с этими словами она почти упала в кресло, стоящее во главе стола.
– Милая Марго, – зашептала Сашка, – отличается тем, что всегда и везде как бы случайно занимает место свадебного генерала.
– Подожди-подожди, это которая «искренняя и нежная легенда»? – Ольга процитировала дурацкий слоган, украшавший обложку нового романа писательницы.
– Ну да.
– Но та ведь считается красоткой, а это что такое?!
– Великая сила искусства, Оль.
«Никогда не поймёшь, где кончается магия слова и начинается банальное на…лово», – философски подумала Ольга. Таинственная романтическая красавица, известная читателям чувствительными книгами и несколькими удачными фотографиями, в миру, оказывается, подозрительно похожа на огородное пугало. «Любовно сделанное, впрочем. С конопляного поля». Затем в зал вплыла пышная повариха в цветастом фартуке и белом платочке, повязанном по- крестьянски.
– Алла, – представила её Елена, – она потрясающе готовит и столь же прекрасно пишет.
– Здесь что, и в услужении писатели? – почти беззвучно спросила Ольга.
– У нищих прислуг нет, – так же тихо ответила Сашка, – сами берём суму и сами побираемся. Тут все стажёрки при обязанностях. Марго вон библиотекарь и по компьютерам…
– Эта кукушка? Она в собственных ногах разобраться не может, я смотрю.– Типичный сумасшедший админ… Машка Панаева – медичка, она обычно позже ест.
– Графика нет никакого?
– Неа, отведено три часа на обеды и отдых, а там кому как удобно. Вот, а в комнатах сами убираем, там пылесос в нише, я тебе покажу. На кухне дежурят по очереди, и мы тоже должны.
– А сколько народу вообще?
– Точно не скажу, но обычно в неучебное время не больше дюжины бродит. Нас, кандидаток, всего четыре штуки.
– Погоди, весь этот сыр-бор из-за четырёх человек?
– Почему, мы же только первоклашки, у стажёрок свои лекции, а преподы те же, просто уровень другой.
– А кстати, где они, преподы?
– На послезавтра назначен съезд… Так, тихо, Алла первое несёт. Она ненавидит, когда за едой треплются, может за пазуху щей налить и половник на башку нахлобучить.
Ольга мигом представила капусту на ушах и горячие жирные струи по плечам, а тем временем с большой белой супницы сняли крышку, и запахло странно: вроде бы маминым картофельным супчиком, но с незнакомыми травами, будто к обычной еде приложила руку колдунья.
«Добрая, будем надеяться».
После обеда Ольге показали библиотеку, классные кабинеты, крошечный спортзал и ещё множество больших и малых помещений, в которые вели коридоры, лестницы и лифты. Она всерьёз заподозрила, что оказалась внутри эшеровского пространства, – ну не могла та типовая казарма, в которую она вошла утром, вместить в себя столько всего. Иллюзия усугублялась тем, что все окна плотно забраны жалюзи, которые никогда, похоже, не поднимались. Поэтому невозможно понять, на каком ты этаже, да и на каком вообще свете.Глава 3
Да будет известно судье, что обычно ведьмы отрицают во время первого допроса всякую вину, что ещё больше возбуждает против них подозрения. Так, если судья хочет узнать, дано ли ведьме колдовское упорство в сокрытии правды, пусть исследует, может ли она плакать, когда находится на допросе или на пытке. По мнению сведущих людей и на основании личного опыта, это отсутствие слёз указывает самым определённым образом на вышеназванный колдовской дар. Ведьма, несмотря ни на какие увещевания, не может проливать слёз. Она будет издавать плаксивые звуки и постарается обмазать щёки и глаза слюной, чтобы представиться плачущей.
Против ожидания проснулась в ясном уме, но утро всё равно выдалось хмурым. К завтраку вышла в девять, отчаянно желая ни с кем не встречаться, чтобы не пришлось разговаривать. Ей повезло, и не менее угрюмая Алла молча поставила перед ней отличный кофе, блюдо с тремя сортами сыра, печёные яблочки и
