- Не называй меня так. Ты же знаешь, что я терпеть не могу это имя.
- Извини меня. Я больше никогда так не поступлю, Фрэнсис.
- Все мужчины - ублюдки.
- Я постараюсь исправиться, Фрэнсис. Честное слово.
Она показала ему язык, но он заметил, что шутливая перепалка не увлекла ее. Лицо Фрэнни выглядело бледным и вялым. Оно было совсем не похоже на лицо девушки, с таким воодушевлением певшей несколько часов назад государственный гимн.
- Что-то расстроило тебя, радость моя?
Она покачала головой, но ему показалось, что он заметил у нее в глазах слезы.
- В чем дело? Расскажи мне.
- Ничего. В этом-то все и дело. Именно это меня и тревожит. Все кончено, и я наконец это поняла. Меньше шестисот людей поют 'Звездно-полосатый флаг'. Внезапно это ошеломило меня. Нет больше палаток, где продают 'горячие собаки'. Колесо Ферриса не закружится сегодня вечером на Кони-Айленде. Никто не пропустит стаканчик на ночь в Сиэтле. Кто-то наконец нашел способ борьбы с употреблением наркотиков в военных частях Бостона. Но лекарство оказалось гораздо более ужасным, чем сама болезнь. Понимаешь, о чем я?
- Да, конечно.
- В моем дневнике есть небольшой раздел под названием 'Запомнить'. Чтобы ребенок мог узнать... о тех вещах, которые он никогда не увидит. От этого мне и грустно.
- Всем грустно сегодня, - сказал Стью, обняв ее за плечи. - Многие люди будут плакать сегодня перед сном. Я в этом не сомневаюсь.
- Не понимаю, как можно оплакивать целую страну, - сказала она, заплакав еще сильнее, - но ничего не могу особой поделать. Все эти... все эти маленькие подробности толпятся в моей голове. Коммивояжеры на машинах. Фрэнк Синатра. Пляж Оулд Орчард в июле, весь забитый людьми, в основном, квебекцами. Этот глупый парень на ЭмТиВи - Рэнди, так, по-моему, его звали. Времена... о, Господи, все это звучит, как какое-нибудь ч-чертово стихотворение Рода М-МакКуена!
Он обнял ее, похлопал ее по спине, вспоминая, как его тетушка Бетти рыдала над полоской невзошедших хлебов. Она тогда была беременна маленьким кузеном Лэдди, месяце на седьмом или около того, и Стью помнил, как она вытирала глаза уголком посудного полотенца и просила его не обращать на нее внимания, так как каждая беременная женщина находится в двух шагах от психбольницы из-за веществ, которые выделяются у нее в гландах.
Через некоторое время Фрэнни сказала:
- О'кей, о'кей. Мне уже лучше. Пошли.
- Фрэнни, я люблю тебя, - сказал он.
- Что ты лучше всего помнишь из прошлого? - спросила она у него.
- Ну, знаешь ли, - сказал он, а потом остановился со смешком.
- Не знаю, Стюарт.
- Но это глупость.
- Р_а_с_с_к_а_ж_и_ мне.
- Не уверен, что я хочу этого. Станешь заглядываться на парней с сачками для бабочек.
- Расскажи мне! - Она видела Стью в разных состояниях, но эта забавная, взъерошенная неуверенность была ей внове.
- Я никому об этом не рассказывал, - сказал он. - Но я вспоминал об этом несколько раз за последнюю пару недель. Что-то случилось со мной в 1982 году. Я тогда заправлял бензин на станции Билла Хэпскома. Он иногда нанимал меня, когда мог и когда не было работы на калькуляторной фабрике. Я работал в полсмены, с одиннадцати вечера до закрытия, то есть до трех часов утра. После того, как заправлялись люди, ехавшие с бумажной фабрики Дикси, смена которых начиналась в три, а заканчивалась в одиннадцать, работы почти не было... очень часто между двенадцатью и тремя не останавливалась вообще ни одна машина. Я сидел там и читал книгу или журнал, а часто просто дремал.
Как-то ночью примерно в четверть третьего я сидел, положив ноги на стол Хэпа, и читал какой-то вестерн. И тут к станции подъезжает большой старый 'Понтиак'. Все стекла опущены, а магнитофон орет внутри изо всех сил. Я даже помню песенку - 'Уходя дальше' Хэнка Вилльямса. Внутри сидит парень - не молодой и не старый. Вид у него симпатичный, но немножко страшный - я хочу сказать, он выглядел так, словно он может сделать что-нибудь страшное, особенно над этим не задумываясь. У него были кустистые, вьющиеся темные волосы. Между ногами была зажата бутылка вина, а с зеркала заднего вида свисала пара игральных костей. Он говорит: 'Обслужите по полной программе', а я отвечаю - о'кей, но почти минуту я стоял и не мог сдвинуться с места, смотрел на него. Потому что вид у него был какой-то знакомый.
Они дошли до угла. Дом, где была их квартира, стоял через дорогу. Они остановились. Фрэн смотрела на Стью очень внимательно.
- Ну, я и сказал: 'Такое чувство, что я вас знаю. Вы случайно не из Корбетта или Максина?' Но на самом деле я не думал, что он из этих мест. А он отвечает: 'Нет, но однажды я проезжал Корбетт со всей семьей, когда был еще мальчишкой. По-моему, в детстве я умудрился проехать почти через каждый городок в Америке. Мой отец служил в ВВС'.
Ну я пошел и заправил ему полный бак, все время пытаясь вспомнить, где же я мог его видеть. И вдруг совершенно неожиданно я вспомнил. И я чуть не намочил штаны, потому что человек за рулем 'Понтиака' должен был быть мертв.
- Кто это был, Стюарт? Кто _о_н_?
- Нет уж, позволь, я расскажу по порядку. Правда, как ни рассказывай, история все равно безумная. Я снова подошел к окну и говорю ему: 'С вас шесть долларов и тридцать центов'.
Он дал мне две пятидолларовых бумажки и сказал, что сдачу я могу оставить себе. А я говорю: 'По- моему, я вспомнил, где я вас видел'. А он говорит: 'Ну что ж, может быть, и так', и улыбается своей странной улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по коже. А все это время Хэнк Вилльямс продолжает петь о том, как он едет в город. Я говорю: 'Если вы тот, кто я думаю, то вы должны быть мертвы'. Он говорит: 'Не всегда доверяй своим глазам, парень'. Я говорю: 'Вам нравится Хэнк Вилльямс?' Все, что я мог придумать. Потому что я понял, Фрэнни, что если я не скажу хоть что-нибудь, то он просто поднимет стекло и выедет на дорогу... и я хотел, чтобы он уехал, но я также и не хотел этого. Пока не хотел. Пока не появится полная уверенность.
Он говорит: 'Хэнк Вилльямс - один из лучших. Мне нравится музыка родхауз'. А потом он говорит: 'Я еду в Новый Орлеан, всю ночь буду на колесах, завтра буду целый день отсыпаться, а потом на всю ночь закачусь в кабак. Он точно такой же? Новый Орлеан?' А я спрашиваю: 'Такой же, как что?' А он говорит: 'Ну, ты меня понял'. А я говорю: 'Ну, весь юг одинаков, хотя там впереди гораздо больше деревьев'. И тут он засмеялся. И говорит: 'Может быть, еще встретимся'. Но я не хотел с ним снова встретиться, Фрэнни. Потому что у него были глаза человека, который долго смотрел в темноту и, похоже, начал кое-что в ней различать. Думаю, если я когда-нибудь увижу этого Флегга, глаза у него будут примерно такие же.
Стью покачал головой.
- Я часто думал об этом. Думал достать кое-какие его записи, но мне не хотелось их слушать. Его голос... голос хороший, но у меня от него мороз по коже.
- Стюарт, о ком ты говоришь?
- Ты помнишь рок-группу под названием 'Дорз'? Тот парень, который остановился в ту ночь на заправке в Арнетте был Джимом Моррисоном. Я в этом уверен.
Рот ее открылся от удивления.
- Но он умер! Он умер во Франции! Он... - А потом она запнулась. Потому что со смертью Моррисона была связана какая-то странная история. Какая-то тайна.
- Ты уверена? - спросил Стью. - У меня есть сомнения на этот счет. Может быть, он и умер, а парень, которого я встретил, был просто на него похож, но...
- Ты действительно думаешь, что это был он? - спросила она.
Теперь они сидели на ступеньках своего дома, прижавшись друг к другу плечами, как маленькие дети, которые ждут, когда мама позовет их на ужин.
- Да, - сказал он. - Да, я так думаю. И до этого лета я думал, что это происшествие будет самым
