«Я прошел через ворота, которые называются Воротами Солнца, и передо мной развернулась сверкающая красота города, наполнившая радостью мой взор. Прямые ряды колонн высились на всем протяжении дороги от Ворот Солнца до Ворот Луны — эти божества охраняют оба входа в город. Между колоннами пролегала равнинная часть города. Множество дорог пересекало ее, и можно было совершить путешествие, не выходя за пределы города.
Я прошел несколько стадиев[21] и оказался на площади, названной в честь Александра. Отсюда я увидел другие части города, и красота его разделилась. Прямо передо мной рос лес колонн, пересекаемый другим таким же лесом. Глаза разбегались, когда я пытался оглядеть все улицы, и, не будучи в состоянии охватить целого, я не мог утолить ненасытную жажду созерцания, Что-то я видел, а что-то только хотел увидеть, торопился посмотреть одно и не хотел пропустить другого.
…Я смотрел на огромный город и не верил, что найдется столько людей, чтобы его заполнить; я смотрел на людей и не верил, что может существовать город, который в состоянии их вместить…»[22].
Оставим оживленную толпу на александрийских улицах и проникнем в царский дворец. Здесь мы посмотрим, чем сейчас занят владыка Египта.
Птолемей находится в своем кабинете. Это большая светлая, но прохладная комната, уставленная мраморными статуями и другими произведениями искусства. Тут и бронзовый бюст основателя царства Лагидов Птолемея I Лага и изображения родителей царствующего владыки Египта. Рядом с бюстом Птолемея I на низеньком столике стоит золотой, усыпанный драгоценными камнями ларец. В нем хранится подлинная рукопись «Истории деяний Александра» — воспоминания соратника великого македонца о знаменитом походе на Восток. Жаль, что это произведение не дошло до нашего времени!
Одну из стен кабинета занимает огромная (5x2 метра) картина, изображающая самый напряженный момент битвы при Гавгамелах. В центре ее Александр Македонский во главе своей конницы идет в атаку на персидскую гвардию. Он слегка откинулся на спине жеребца, знаменитого Буцефала, тело защищено великолепным наборным панцирем, но шлема на голове нет, волосы полководца развеваются. Правая рука его крепко сжимает копье, наконечник которого уже коснулся персидского воина. На заднем плане видна македонская фаланга, ощетинившаяся длинными копьями — сариссами, она неумолимо движется вперед.
В правой стороне картины на колеснице стоит персидский царь Дарий III, он растерян. Правая рука его вытянута вперед, словно он хочет остановить ею стремительную атаку завоевателей, левая беспомощно лежит на богатом колчане. Двое конюших уже схватили коней под уздцы, чтобы спасти царя бегством…
Птолемею III Эвергету около шестидесяти лет, но выглядит он значительно старше — вино и другие излишества оставили свой след. Он одет в легкий белый гиматий, в негустых, с сильной проседью волосах — тонкий золотой венец. На его лице мы не увидим отражения той энергии, воли и решительности, которыми отличались его отец и дед. Это лицо сибарита, хотя он и участвовал в войнах. Царь сидит у столика в удобном легком кресле и внимательно рассматривает только что принесенную мастером работу — большую (15,7 сантиметра в высоту и 11,8 сантиметра в ширину) камею. Скульптор — пожилой тучный человек — стоит подле, готовый дать, если понадобится, нужные объяснения.
Эта камея, одно из самых совершенных произведений александрийского камнерезного мастерства, была заказана резчику очень давно. Но искусство глиптики требует верного глаза, художественного чутья и, главное, бесконечного труда. Поэтому неудивительно, что заказчик получил ее только теперь — через двадцать лет! На ней двойной портрет его родителей: Птолемея II Филадельфа и царицы Арсинои II.
Камея изготовлена из трехслойного агата, или, как называли этот камень древние, арабского сардоникса. По твердости он превосходит сталь; верхний слой коричневый, под ним — белый. Резчик мастерски использовал различные цвета слоев. Фоном изображения служит темно-коричневый нижний слой, на котором контрастно выделяются белое с чуть голубоватым оттенком лицо Арсинои, ее шея, плечо. Лицо Птолемея Филадельфа более темное, как будто загорелое, здесь мастер оставил переходный слой камня от белого к светло-коричневому. Из верхнего слоя вырезаны волосы, шлем на голове царя и эгида на левом плече.
Ни мастер — изготовитель камеи, ни ее теперешний владелец, очень довольный выполненной работой, не подозревают, какая бурная и долгая жизнь уготована этому произведению искусства. Камея будет находиться в руках и ею будут любоваться Клеопатра и Цезарь, римский император Август и итальянская принцесса Изабелла д’Эсте, художники Рубенс и Энгр, шведская королева Христина и Наполеон Бонапарт. Французский император подарит драгоценный камень своей первой жене Жозефине Богарнэ, а та, когда русские войска войдут в Париж, в знак благодарности за заботу о ней и ее детях поднесет камею Александру I. С 1814 года этот замечательный памятник древней глиптики, известный теперь под названием «Камеи Гонзага» — по имени одного из прежних владельцев, будет храниться в Эрмитаже, где находится и теперь.
Оставив египетского царя любоваться прекрасным произведением искусства, мы продолжим свою прогулку по дворцу. Поражает роскошное убранство зал. Птолемеи очень богаты. Когда в 227 году до н. э. на острове Родос произошло большое землетрясение, причинившее жителям огромный ущерб, Птолемей Эвергет послал пострадавшим триста талантов[23] серебра, миллион артаб[24] хлеба, строительных материалов на десять трехпалубных и десять пятипалубных кораблей, а именно сорок тысяч четырехгранных сосновых брусьев в локоть[25] длиной, тысячу талантов медной монеты, три тысячи талантов пакли, три тысячи парусов. Кроме того, египетский владыка выделил три тысячи талантов меди на восстановление знаменитого Колосса Родосского, послал 100 мастеров и 350 рабочих и дал на содержание их по четырнадцати тысяч талантов ежегодно. Сверх того он пожертвовал на состязания и жертвоприношения двенадцать тысяч артаб хлеба и на продовольствие для экипажей десяти триер[26].
В царской канцелярии мы застаем диойкета, диктующего какое-то деловое письмо пожилому писцу. Диойкет — очень важная персона, в эллинистическом Египте он возглавляет все хозяйство страны, ведает финансами, выполняет самые различные задания царя. Вот и сейчас мы слышим о подобном поручении. «По прочтении сего письма, — негромко говорит диойкет, — отправь в Птолемаиду повозки и другие перевозочные средства и вьючных мулов для присланных боспорским царем послов, которых наш владыка отправил в Арсинойский ном посмотреть достопримечательности. Да смотри, чтобы они не опоздали. Когда я пишу письмо, они уже выехали…»
Не будем ждать окончания письма, диойкет торопится, а у дверей канцелярии уже переминается с ноги на ногу гонец, готовый вскочить на коня. Отправимся дальше.
Дворцовый район — огромный комплекс самых разнообразных построек. Пройдя небольшой, но тенистый садик с изысканным цветником посередине, мы оказываемся перед красивым зданием. Это Арсинойон — храм в честь жены Птолемея II Арсинои. Птолемеи продолжали культивировать древний обычай Египта, где фараоны почитались как живые боги. Заставляли обожествлять себя и новые цари, македонцы по происхождению. В святилище храма — статуя Братолюбивой богини, как именуется Арсиноя после обожествления, высотой почти два с половиной метра. Она изваяна из огромного кристалла полудрагоценного камня топаза и поэтому производит сильное впечатление на зрителя как искусством скульптора, так и необычностью материала. Перед статуей стоит курильница, в которой на раскаленных угольях тлеют зерна драгоценного аравийского ладана. Пол выложен красивой каменной мозаикой, изображающей бассейн, из которого пьют голуби.
Выйдя из Арсинойона, мы некоторое время блуждаем по Брухейону без определенной цели. Царский квартал — это город в городе, дворец сменяется храмом, храм — новым дворцом; арки, колоннады, пестрые портики-все это пышнее и красивее один другого. Но вот перед нашими взорами появляется то, что заставляет затаить дыхание. Это величественное здание александрийцы называют просто Сема, что значит «могила». В действительности же перед нами мавзолей Александра Македонского.
