— Думаю… — Лужин посмотрел на Градову и понял, что каждый ответ важен для нее. — Думаю, что знал.
— От вас?
— Нет. Об этом не говорили. Я представлялся только Щербаку. Девяткин отвез меня в район заостровья, а когда возвращались, про пожар рассказывал.
— Что именно?
Егор повернулся в сторону Щербака и громче прежнего сказал:
— «Окопался у нас начальничек Фомич. Натворил бед. Поселок едва не сжег».
«Этот моторист — шустрый парень, разговорчивый, — подумал Егор. — Он, должно быть, что-то знает про Щербака. Понятно теперь, зачем суду нужен Девяткин». И добавил:
— Девяткин мне понравился. Деловой человек.
Судья Градова невольно вздохнула и спросила:
— Где вы были, когда возник пожар?
— Точно не помню.
— Какая погода стояла в то время?
— Тихая. Безветренная.
— Садитесь.
— Свидетель Девяткин, вас фотографировал Лужин, когда вы ездили на остров?
— Уважил меня.
— Как вы тогда были одеты?
— А вы посмотрите на фото. Там видно.
— Меня интересует ваш ответ.
— На работе у нас форма одна — сапоги и тельняшка.
— А на голове?
— Фуражечка была.
Судья выбрала среди фотографий карточки Девяткина и показала их ему:
— Узнаете?
— Факт. Тут меня каждый признает.
— А как вы были одеты накануне?
Девяткин уставился на судью, будто она сама должна была ответить на вопрос. Потом осмелел и брякнул:
— Откуда я помню, как был одет? Не помню, ясное дело.
— Ну а в тот вечер, когда вы встречались с главным инженером Бурцевым?
— Так же был одет, извини-подвинься… Теперь вспомнил.
— Вы говорили Лужину, будто из-за Щербака чуть не сгорел весь поселок?
— Я своих слов не записываю. Не молитва, чай. Но, помнится, насчет пожара толковали. Не отказываюсь. Критиковал я тогда наше начальство.
Убедившись, что у прокурора и защиты нет вопросов, Градова отпустила моториста. После этого она вызвала Лужина.
— Когда вы сделали эти снимки?
— Утром четырнадцатого июня.
— Более точно можете сказать?
— Между девятью и десятью часами утра.
— Какой снимок из этой серии был последним?
Лужин выбрал фотографию с белкой.
— Вы уверены, что не ошибаетесь? — спросила судья.
— Абсолютно, — без тени сомнения ответил Лужин. — На пленке видно, это последние кадры.
— Поставьте на фотографии подпись и укажите время съемки.
Лужин выполнил просьбу судьи и вышел из зала.
— Свидетель Девяткин!
Моторист пружинисто и легко поднялся с места, успев заметить пристальный и сосредоточенный взгляд Федора Каныгина. Тогда он повернулся так, чтобы не видеть технорука запани, и с вызывающей прямотой поднял свои синие глаза на судью.
«Мне бы в лес с тобой сходить прогуляться, — с наглым озорством подумал Девяткин. — Там бы мы быстро разобрались, кто есть кто. Хороша баба!»
— В предыдущих показаниях вы сообщили суду, что с момента пожара находились на месте стоянки катера.
— Точно! И сейчас подтверждаю.
— Вспомните, когда возник пожар?
— Часов в одиннадцать. Может, чуть позже.
— Вы там были?
— Нет.
— А как вы узнали о пожаре?
— Услышал, как рельс загремел, и побежал к запани. А когда свернул от магазина на тропку — так дорога короче, тут и запань прорвало.
— Значит, о возникновении пожара вы ничего не знаете?
Девяткин доверчиво улыбнулся и пожал плечами.
— Откуда, извини-подвинься?
— А в момент аварии вы где находились?
— Около катера.
— Первый пожар возник в десять утра?
— Не помню.
— Прошу пригласить свидетельницу Варвару Косичкину, — сказала Градова.
— Я свободен? — спросил Девяткин.
— Еще нет.
В зале суда появилась рослая, высокая и крепкая женщина лет тридцати, которая слегка растерянно и смущенно оглядывалась по сторонам. Простые волосы цвета вороньего крыла были свиты у женщины чуть пониже шеи в прочную косу.
— Свидетельница Косичкина, вы работаете в столовой Сосновской запани?
— Да.
— Вы помните, когда начался первый пожар?
— В десять часов утра.
— Почему вы так точно запомнили время?
— Я на работу пришла в половине десятого, мне нужно было прокипятить халаты в баке. Покуда собрала белье, разожгла костер, прошло минут пятнадцать. А потом я за содой пошла — кладовщик наш приходит в десять. При мне он кладовку открывал.
Судья поблагодарила женщину, кивнув ей как старой знакомой, хотя и видела всего-то во второй раз, и отпустила.
— Свидетель Девяткин, авария запани произошла в десять часов двадцать шесть минут. Об этом имеется официальный акт. Вот он.
— Пусть будет по-вашему, — недовольно буркнул моторист. — Я что упомнил, то и сообщаю.
— Таким образом, разрыв по времени между началом пожара и аварией составляет всего двадцать шесть минут.
— Может быть, — вздохнул Тимофей Девяткин, раскачиваясь на носках и держа руки за спиной.
— Суд предупреждал вас, что вы обязаны говорить только правду, — напомнила Градова.
И в эту минуту у Девяткина не хватило выдержки. Он с дерзкой ухмылкой заявил:
— Мне работать надо было, а не на часы глядеть! Что же это получается, извини-подвинься? Рабочий человек делом занят, а его за это по загривку? Не годится так. Может, у меня и часов-то сроду нет.
