опубликовано. В Покаянных книгах обозначены грехи, в которых верующему надлежало каяться своему исповеднику. Содержание их было довольно устойчивым, но варьировалось в зависимости от категорий верующих. Это источник не только массовый, но и всеобщий, ибо исповедь была обязательной для всех. Исповедь считалась тайной, следовательно, претендовала на то, чтобы исповедуемые раскрывали сокровенные мотивы своих поступков, поведения, деятельности, мыслей. Правда, в этом диалоге нам дано услышать только одну сторону — исповедника с епитимейником в руках. Но исповедь требовала наличия взаимопонимания сторон и наибольшей степени приближения к реальной личности исповедуемого. Такому взаимопониманию должны были помочь поновления (в католической церкви поновлений не было). В поновлениях перечислялись в основном грехи, записанные в епитимейниках. Особенностью поновлений было то, что они давались исповедуемому до исповеди и знакомили его заранее со списком грехов, в которых ему предстояло признаться. Список грехов, входивший в поновления, не стеснял полноту и свободу признаний исповедуемого, не ограничивал его обозначенным перечнем. Поновления предоставляли верующему возможность заблаговременно сосредоточиться на своих поступках, мыслях, чувствах, явиться на исповедь подготовленным, были своего рода самоисповедью. Практика поновлений, по–видимому, не оставалась безрезультатной, о чем свидетельствует то, что распространена она была широко и держалась долго. Мы располагаем лишь одним фактом, показывающим, как именно преломлялось поновление в сознании исповедуемого. А поскольку живой факт красноречивей суждений о нем, то мы и приведем запись одного инока, сделанного им в тексте поновления XVII в.: «…и во много бесчисленных гресех в забвение прихожу, сего ради своею многогрешную рукою вописах вся злая дела моя, яж помыслих и яже глаголах, иже волею моею сотворих и неволею, яж помню и еже не помню, иже исперва сотвори, отнележе крещен есмь дажде и до сего дне и часа»[87].
Одним из показателей информативности источника является его отзывчивость на перемены, происходящие в окружающей действительности. Покаянные книги отразили в своем содержании усложнявшуюся в XIV?XVII вв. социальную структуру русского общества. Наиболее ранние из Покаянных книг исходят из деления населения на мирян и духовенство (черное и белое). По–видимому, около или в начале XV в. составители Покаянных книг вводят в документ новые признаки, по которым распределяют исповедуемых: пол, возраст, семейное положение. Так появляются перечни с изложением грехов для мужчин, юношей и женщин: девушек, замужних, вдов. Один исповедный вопросник был и для детей.
С XVI в. исповедные вопросники предусматривают социальный статус исповедуемого: «властелином и велможам», «приказным властным и служащим у властей», «женам властель- ским», «судиям и велможам», «князем, боляром и детям болярскым», «властем мирским», «торговым людем», «поселяном». Покаянные книги — и это повышает их доброкачественность как источника (при сохранении его специфики) — чутко реагировали на события времени, расширяя круг прегрешений за пределы того, что относилось к религии, церкви, быту, нравственности и вовлекая в него то, что оценивалось в качестве преступлений политических. В Покаянных книгах XVI — начала XVII в., которые дошли по большей части в списках XVII в., отразилось полное тревог и волнений время Ивана IV (не исключено, что и Смуты) — политические интриги, заговоры, измены, войны и набеги крымцев, пленение русских людей, факты перехода то ли к ордынцам, то ли к «латынем». Духом опричнины веет от нижеследующих исповедальных вопросов: «властелином и велможам» надо было ответить на вопрос «Да еще, господине, не изменил ли еси государю великому князю крестнаго целования, и не думал ли еси на него которого зла?»?,[88] Вопрос приказным чинам: «Государю крест целовав, не изменил ли еси в чем?.. О предании своего государя и государыни и их детей неверным иноземъцем не мыслил ли еси?.. Или иного кого ведал еси зломысляша на своего государя, или на государыню, или на их детей и того не поведал государю своему?.. В татарех или в латынех в полону, или своею волею не бывал ли еси и с ними ял и пил и в их мольбищах не молился ли еси по их закону?.. Не здал ли града сопостатом?.. В чюжую землю отъехати не мыслил еси?»[89]
В этих случаях исповедные записи служат политическому сыску. Но в данной связи важна не их функция, а полнота и информативная надежность источника.
Исповедные вопросы духовенству, содержащиеся в Покаянных книгах, выношены долгой практикой. В статье «Исповедь по отцу душевному дьяконская» читаем: «Не глумился ли еси в церкви, ли повествовал еси или смеялся?», «Не сомнел ли ся еси о правей вере христианстей?»[90] . В «Вопросе инокам»: «Согреших преписывая Святыя Писания, по своему хотению ухищряя, а не якож се писано»[91]. Из поновления для иноков: «Согреших, взирах на святыа иконы с помыслы неподобными, и солгах на святыа…» Там же: «Согреших преписывая Святая Писания по своему норову и по своему хотению, а не якоже ее писано… Согреших о пытании тайн глубин неведомых о Божестве и пречистых тайных, и кресте. И о иконах ремество похулих»[92] .
Особенно разнообразно по содержанию «Исповедание скитское». В нем даны едва ли не все пункты, по которым церковь судила стригольников, «жидовствующих», ереси Матвея Башки- на и Феодосия Косого. В «Исповедании скитском» читаем: Согреших пытах и Отцы, и Сыне, и Святем Дусе и сам глаголах разсужая, что есть Бог, и что ее бесплотнии небесныя силы, и о грому, и о молнии, и о небеси, и о земли, и о всей твари Божии, и о человечестем создании…о всем том своим безумием мудровавах и глаголах не тако, якож святии отцы писали. Согреших, дерзах хулу на Господа Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, и на Пречистую Богородицю, на животворящий крест, и на вся силы небесныя, и на ангелы, и на пророкы, и на мученики, и святители, и на преподобныя отцы…»[93]. И дальше: «Пытах о судбах Божиих, и похулив судбы Божии, и разеужах о судбах Божиих своим неразумием и злослових… Не веровах о воскресении мертвых, о втором пришествии, и о страшном суде, о будущей мупе, и о царствии небеснем, и о муках — все то лжа вменях»[94]
Мы далеки от того, чтобы относиться к епитимейникам и поновлениям как прямым свидетельствам, приуроченным к той или другой конкретной ситуации. Но было бы крайностью недооценивать их значения как источника по истории духовной культуры, отразившего реальные процессы в русском обществе. То, что исповедники смели задавать вопросы, представление о которых дают приведенные нами тексты, как и то, что в поновлениях предусматривалась возможность каяться в такого рода грехах, означает, что еретическая «крамола» никакого секрета не составляла и люди о ней были достаточно осведомлены. А «крамольные» вопросы были весьма глубокими по их значению для культуры. Они свидетельствуют об имевшихся в обществе интересах к основным загадкам и тайнам мироздания, которые уже не удавалось удовлетворить в русле ортодоксального мировоззрения. Обратим внимание на то, что наиболее «вольнодумные» исповедные вопросы обращены к лицам духовного звания. Это очередное свидетельство доброкачественности Покаянных книг как исторического источника. Белое и черное духовенство поставляло идеологов и деятелей церкви воинствующей, боровшейся с ересями. Но из этой же среды происходили и самые смелые в своих действиях русские вольнодумцы XIV?XVI вв. Среди цитированных выше исповедных вопросов не было таких, которых бы практика не знала. Толкователи книг Священного писания «по своему хотению» и «по своему норову», хулители крестов и икон, лица, не верившие в воскресение мертвых и во второе пришествие, — все это факты русской жизни начиная уже с XIV в. (по косвенным данным и более раннего времени). Приведенные тексты из Покаянных книг органично вписываются в круг информации, полученной нами из других источников.
Комплекс проблем, представленный в «Исповедании скитском» (многие из них входят в содержание и других Покаянных книг, в том числе предназначенных мирянам), показателен для наличия круга лиц, выходивших в своих суждениях далеко за пределы православной ортодоксии. Для основной массы рядовых верующих они малопоказательны. В жизни этот комплекс проблем складывался постепенно и в полном объеме определился в первой половине XVI в.[95] Мы изучаем народную, не столько посадскую, сколько крестьянскую, культуру. Было бы ошибочно судить об идейной зрелости земледельцев по таким критериям. Это вело бы к отрыву от духовного облика реального крестьянина XIV — первой половине XVII в. Однако нельзя и уклониться от вопроса о причастности крестьян к учениям и движениям, представлявшим этот уровень общественного сознания. Ибо и это вело бы к отрыву от духовного облика реального крестьянина изучаемого нами времени.
Народная культура не однородна. В ней представлены и крестьяне, выходившие на новые рубежи общественной мысли. Много ли их было? Полагаем, что мало, быть может и очень мало. Но количественный критерий сам по себе едва ли достаточен при желании разобраться в проблеме. Религиозное
