— Девушка, успокойтесь! — прикрикнул на трясущуюся Альбину один из военных. — С вами просто хотят побеседовать. Ведь это в вашем укреплении проводились, так сказать, некоторые медицинские исследования?
— Да, а…
— Человек, передавший нам материал, говорил о работе врача-одиночки. Именно это мы и хотели уточнить, — холодно пояснил военный. Наброшенный на его плечи белый халат скрывал знаки различия.
— Ну как же… — Рудольф попытался улыбнуться в ответ, но не сумел. — То есть… Врач действительно был только один, но вот…
Он осекся и замолчал. Уже готовая сорваться с языка фраза «Вот перед вами один из соучастников успеха» так и осталась непроизнесенной — какое-то шестое чувство подсказало ему, что испуг Алы не случаен и лучше не впутывать ее в это дело.
— Продолжайте, — небрежно кивнул военный.
— Я что хотел сказать… — Рудольф не привык испытывать растерянность и чувствовал от этого сильный дискомфорт. — Да… я сам свидетель, что лечение было успешным. Мальчик был болен, но затем очнулся. И тот человек, который… Простите, я забыл его фамилию… Он тоже может это подтвердить, что, вероятно, и сделал.
К их разговору начали прислушиваться. Десятки пар любопытных глаз уставились на них, требуя объяснения разыгравшейся только что сцене.
— Вот и хорошо, — прервал Рудольфа военный. — Вы запишете свои показания, и…
— Нет! — со слезами на глазах снова закричала Альбина. — Руди, не ходи с ними! Не ходи!
— Послушайте, девушка, — раздраженно одернул ее военный, — вы замолчите наконец? Вам не кажется, что вы лезете не в свои дела?
— Нет! — Альбина с отчаянием тряхнула головой. — Тогда забирайте и меня. Руди, им это не нужно, понимаешь?!
— Что «это», малышка? — Рудольф слегка отстранил девушку.
Лицо Альбины исказилось. Ей многое хотелось сказать, но она была слишком напугана, чтобы что- либо объяснять. «Это» — лечение констрикторизма, их мечты и надежды, наивные попытки отстоять укрепление и многое другое, на объяснение чего понадобились бы часы, а то и вся жизнь. И ноги Альбины, как тогда, на крыше, стали тяжелыми, словно каменные, руки опустились, а лучистые глаза наполнились покорной тоской: делайте со мной, что хотите, я проиграла.
— Малышка, что ты…
— Идем, — нетерпеливо сказал военный, и Рудольф отправился за ними, пряча взгляд от потрясенной и потерявшей надежду девушки.
Сердце билось четко, как часы. Медленно… Медленнее, чем он ожидал… Совсем мед-лен-но…
…Как в тот момент, когда констрикторы ломали двери в кабинет.
Стук. Шаг. Удар сердца… Хлоп — дверь… А лязг? Что же это так знакомо, металлически лязгнуло сзади? Оружие?
Лезут в глаза ледяные блики, катится с гор лавина… И что-то белое возникает перед глазами. Листок бумаги?
— К сожалению, вы являетесь носителем вируса… — глухо, сквозь снежную толщу звучат слова.
— Вы направляете меня в больницу? — Рудольф слышал свой голос со стороны и с трудом узнавал его, словно тот звучал с магнитофонной ленты — искаженный, непривычный…
— По приказу в связи с чрезвычайным эпидемиологическим положением…
— Нет! — закричала Альбина на весь барак, и ноги ее подкосились…
— О чем вы? Ведь есть методика лечения… — шепчут испуганно губы, а Рудольф все еще смотрит на жалкого, изменившегося себя со стороны, а лавина катится, катится…
— К сожалению, методика ничем не подтверждена и нуждается в длительной дополнительной проверке. У нас нет такого времени…
Альбина сжала губы, и рот ее начал наполнятся чем-то соленым. Видение не покидало ее… Да это и не было простым видением: она не сомневалась, что и в самом деле смотрит сейчас на мир глазами погибшего человека и видит, как на него направляется автомат, как…
— Нет!!! — заглушая треск выстрелов, отчаянно завопила она… и оказалась в бараке, на полу.
— Девушка, вам помочь?
— Припадочная наверное…
— Давайте руку…
— Нет… нет… — уже чуть слышно пролепетала она, кусая губы.
Все было кончено. Жить не хотелось.
Когда все те же военные появились снова, она уже знала — пришли за ней. И встала, не дожидаясь приглашения. В полном молчании перед нею распахнулась дверь, проплыл унылый однообразный коридор, пропускник… «Странно, — равнодушно и опустошенно думала она, глядя по сторонам, — его не уводили так далеко…»
Последняя дверь убралась с дороги, бросая ей в лицо волну неожиданно свежего воздуха.
За дверью был день — сероватый, в меру пасмурный, с пятнистым от облаков всех оттенков небом. Мелкая утоптанная трава вокруг скучных строений выглядела темной и неживой.
Они остановились на пороге, и только тогда Ала почувствовала, как сильно дрожат ноги. «А может, это сон? Кошмарный сон среди кошмарной жизни…» — устало подумала она, глядя на неторопливо подъезжающий автомобиль.
— Это она?
— Да. И она будет молчать… — раздались один за другим два голоса.
Альбина мелкими глотками втянула в себя воздух. «Вот и все, — произнесла она мысленно, — вот и все…»
— Садитесь. — Равнодушная рука военного подтолкнула ее к машине. Альбина покорилась. В ноздри ударил сильный запах бензина и кожи — видно, автомобиль был еще новым. Девушка упала на заднее сиденье и зажмурилась.
— Ала… — прозвучал над ухом знакомый голос, выводя ее из оцепенения. Тот самый голос, что делал это уже не раз.
— Вы?
Разве не так в точности ахнула Эльвира, впервые увидев его? Ох, везет же некоторым ходить в «живых мертвецах»!
— Ала… — повторил Тихий, беря девушку за руку.
Больше он не сказал ничего.
Разговор еще предстоял — долгий и сложный. Тихому надо было доказать ей, что он не мог поступить иначе, признаться, что он предал, — предал для того, чтобы не предать, чтобы выжить и однажды рассказать правду, да и просто выкупить у судьбы ее жизнь. Надо было подготовить девушку к тому, что она стала на время заложницей, гарантией его «хорошего поведения» в качестве «жертвы прежнего режима», разоблачителя и… союзника тех, кого она, должно быть, уже успела научиться ненавидеть.
Все это было еще впереди, а пока они сидели рядом, держась за руки, и глядели друг другу в глаза.
Глядели, глядели, глядели…
А в это время в том, погибшем городе зашевелилась одна из лежащих на земле фигур. Застонала, приподнялась на локтях, превозмогая боль, пощупала лежащую рядом сумочку и снова замерла, заслышав стрекотание низко летящего вертолета.
И от спасателей порой стоит спасаться.
Вертолет стих, исчез; кто-то, дождавшись полной тишины, протопал мимо, и Эльвира позволила себе привстать. От удара о мостовую тело ныло, перед глазами прыгали мелкие искорки, позволившие ей, однако, разглядеть находящийся неподалеку круг канализационного люка. «Как жаль, что по нему нельзя
