Кайндел могла бы просидеть здесь очень долго, однако от размышлений ее отвлек хруст камушков под подошвами. Она приподняла голову - к ней приближался молодой мужчина в таком же, как и у нее, плаще поверх обычной, повседневной и вполне современной одежды. Именно в тот момент, когда она подняла голову, он задержал шаг, будто раздумывая - идти или не идти - но, поколебавшись, продолжил путь. Подошел к камню, заглянул в рукотворную, давно заполненную водой выемку, словно рассчитывал увидеть там чтонибудь интересное.
- Привет, - сказал он очень просто.
- Привет, - ответила она.
- Не ожидал тебя здесь увидеть.
- Почему?
Девушка посмотрела на него. Он выглядел чуть смугловатым, черноволосым и кареглазым, подбородок и верхняя губа заросли коротенькой бородкой, а у горла плащ был заколот огромным - в ладонь - аграфом с крупным ониксом в середине. Оникс слегка искрился - его переполняла магия. Но искры эти не встревожили Кайндел, потому как она чувствовала, что артефакт сейчас дремлет.
Молодой человек слегка развел руками, давая понять, что его удивление вполне закономерно. И она снова опустила голову.
- Тебе же известно, моя названная сестра погибла, и где она похоронена, я не знаю. И не могу знать. И приходить мне к ней больше некуда. Только сюда.
- Я думал, что ты побоишься сюда приходить.
- А надо бояться? - улыбнулась Кайндел. Но не собеседнику - все тому же камню.
Смуглый мужчина еще раз развел руками.
- Ты же понимаешь, что я не собираюсь нападать на тебя. Тем более здесь.
- Ну, вот и я не собираюсь.
Они еще немного помолчали, глядя на отваленный камень.
- Ты знаешь, что Волк был ранен?
- Меня это не интересует.
- Действительно совсем не интересует? - с улыбкой спросил черноволосый.
Она замялась лишь на несколько секунд.
- Совсем.
- А ведь я помню вашу феерическую любовь…
- Много воды утекло, теперь этого нет. Как бы там ни было, тебя это мало касается.
- Не кипятись. - Он помолчал, потом со вздохом присел на землю. - Я просто так упомянул Волка. Чтобы завязать разговор. Ты же знаешь, я не одобрял того, как Ночь обошлась с тобой. Я всегда считал, что убеждения человека - это его право, и гнать только за них…
- Полагаю, Блеск, тебято как раз и не спрашивали.
- Лучше называй меня Гленом.
- То же самое, только на старонорвежском. Какая разница? Но, впрочем, как тебе угодно… И спасибо тебе. Я уж думала, теперь от меня все старые знакомцы будут шарахаться.
Ветер продрался сквозь густую голую лесную поросль и ударил девушку в лицо. Она зябко поежилась, жалея немного, что сукно плаща такое тонкое. Глен заметил ее движение и машинально зажег на ладони огонек, будто хотел дать прикурить. От него в первый момент потекло тепло, правда, почти столь же слабое и зыбкое, как от свечи, к которой подносишь ладони. Кайндел отрицательно качнула головой, и молодой человек стряхнул остатки огня в мокрый мох.
- Может, выпьем? - предложил он вдруг - и сам удивился, потому что был совершенно уверен - она откажется, - а отказа ему не хотелось.
- Давай, - улыбнулась она.
Оба почти одновременно сняли с поясов фляжки. Посмотрели друг на друга - и залились смехом.
- Из какой станем пить?
- Да из обеих. По очереди.
Они обменялись фляжками и отпили по глотку. Посмотрели друг на друга и снова рассмеялись - просто так, без повода.
- Я, в самом деле, ужасно рад встретить тебя здесь. И ужасно рад, что ты жива.
- Да, это ужасно, - с чопорным видом согласилась Кайндел. Снова вспышка смеха. - Можешь не верить, но тебя живым и невредимым я рада видеть не меньше.
Несколько минут они просто отхлебывали по крошечному глоточку, время от времени обмениваясь фляжками. В голове у девушки мелькнуло, что зря она не прихватила из машины пару яблок, два ящика которых везла к столу оэсэновцев.
А Глен думал только о том, какая безмерная глупость - превращать жизнь Семьи в войну со всем миром и во внутреннюю междоусобицу, но теперь, когда война уже начата, ее нельзя прекратить и вернуться к тому, с чего все началось.
- А ведь все было подругому, - проговорил он. - Помнишь? Тогда, в самом начале, все было подругому…
- Не совсем так, - осторожно возразила она. - Вспомни - еще не появилось никакой магии - а мы уже вовсю интриговали, когото выпихивали, когото звали к себе, мерялись силой… Семья тоже постепенно преобразовалась в маленькое общество, живущее по кемто придуманным законам.
- Но ведь есть и исключения.
- Да. Пепел, например. И его Семья. Но исключения лишь подтверждают правило.
Глен криво улыбнулся.
- Я чертовски не хотел бы стать причиной твоей смерти.
- Я тоже. Но, - она пошевелила пальцами и сунула ему свою флягу, - жизнь продолжается. Лишь боги знают, что нас ждет через неделю.
- Ты думаешь, мы можем когданибудь поубивать друг друга?
Они посмотрели каждый в свою сторону.
Глен, когдато называвший себя Бенедиктом и другими заимствованными из мифологии прозвищами (у него имелась едва ли не дюжина имен на все случаи жизни), всегда подружески общался с Кайндел. И даже попытался както за ней поухаживать, но стоило ей, как вежливой девушке, немного его поощрить, объяснил, что, оказывая знаки внимания, просто выполнял свой долг перед ней и никаких серьезных видов на нее не имел. Тогда она посмеялась. Почемуто с этим молодым человеком они легко понимали друг друга, в прошлом пару раз напивались в компаниях, орали песни, отнимая друг у друга гитару, хохотали байкам и анекдотам.
Их ничто не связывало, кроме приятных воспоминаний. И оба понимали - даже если бы они помнили во много раз больше важного и прекрасного, это вряд ли могло сейчас свести их в один лагерь.
- Все возможно в этом мире, - девушка посмотрела на него грустно. - Но я не хотела бы умереть от твоей руки.
- А я думал, это в первую очередь касается Волка…
- Я давно потеряла интерес к Волку. И оставим это…
- Извини. - Она дернула плечом, и Глен заволновался. - Тебе холодно? Может, костер разложим?
- Не стоит здесь устраивать костер. Спасибо. Мне не холодно. Просто… Так…
Кайндел вновь дернула плечом и поднялась. Отсюда, в просвет между двумя крыльями леса, обнимающими холм, виднелось большое озеро - и небо над ним, где в облачной непроницаемой толще только сейчас появились разрывы, и проглянула синева. Удивительно убеждаться, что даже в такой день, когда облака укутывают землю, будто плотный кокон, небо над ним остается неизменным, таким же праздничным и ярким. Свет солнца ненадолго пробился сквозь серый покров и превратил дальний край небес над самым горизонтом в величественный белый замок, увенчанный приземистыми и высокими башнями.
- Ты уже уходишь? - спросил Глен, будто раздумывая - пытаться удержать или нет.
