событий, ограничимся хотя бы констатацией очевидного. Суд над Кипиани косвенно подтверждает единодушное впечатление очевидцев — во время волнений в Тбилиси, кажется, действительно был некий закулисный «штаб». Первый заместитель министра внутренних дел Грузии Асмолов, докладывая о ночи с 9 на 10 марта, сделал вывод о существовании в Тбилиси «какого-то подпольного центра, который руководит всеми этими беспорядками».[430] В другом милицейском документе мнение о существовании такого «центра», о «подготовленности» волнений оценивается как «твердое предположение».[431]
Вообще говоря, сопоставление источников наталкивает на мысль, что «штаб» или «центр» был не один, а по крайней мере два! И возможно, между ними существовала конкуренция за влияние на толпу. По свидетельству Ф. Базовой, вечером 9 марта еще одним центром событий стала Колхозная площадь, куда некие неизвестные молодые люди направляли толпу. В центре этой небольшой площади «была сооружена импровизированная трибуна. Сменяя друг друга, выступали какие-то молодые люди, лица которых в темноте невозможно было разобрать. Они кричали очень громко, но их не было слышно из-за всеобщего гвалта. Где-то запели давно запрещенный грузинский национальный гимн. Какие-то лица в гражданском пытались помешать. Поющих поддерживали из толпы, и завязались местные стычки. Неожиданно на месте стычек появились неизвестные с повязками (курсив мой. —
Если действовал некий единый штаб, то почему он так стремительно переключился от просоветской оппозиционности и защиты имени Сталина («петиция» Кипиани) на сепаратистские лозунги. Кажется, за кулисами волнений шла скрытая конкуренция разных организованных сил, преследовавших свои — особенные и малопонятные — цели. На Колхозной площади эти силы на какой-то момент столкнулись друг с другом: «лица в гражданском» и «неизвестные в повязках».
Существование одного или нескольких организующих центров, благодаря которым события явно вышли за рамки «стандартных» массовых беспорядков, косвенно подтверждается нападением на автобусный парк для захвата большого числа автобусов, не вышедших в этот день на линию, попыткой группы молодых людей направить обращение «к студентам нескольких центральных городов Союза» по радио (около полуночи 9 марта), наконец, обнаруженным у одного из арестованных 10 марта радиопередатчиком.[433]
Вечером 9 марта, по свидетельству начальника пограничных войск Закавказского военного округа генерал-майора Банных, Тбилиси, по существу, был «во власти стихии. Никакого порядка. Полная анархия. Транспорт — легковые и грузовые автомобили, такси, автобусы, троллейбусы — находятся в руках толпы. Машины разъезжают по городу с непрерывными гудками. Митингующими предъявлен ультиматум — заменить местное правительство. Выражается недовольство верхами». Во время митинга у постамента Сталина раздавались даже призывы к погромам «Бить армян», «Вон отсюда русских!».[434]
По утверждению генерал-майора Банных, в конце дня произошло событие, придавшее трагическим событиям необычный, почти карнавальный колорит: из Гори приехали на грузовиках около двух тысяч человек. Головная машина была оформлена под броневик. На ней стояли два человека, загримированные под Ленина и Сталина, в окружении одетых в матросскую форму людей с пулеметными лентами через плечо.[435] Достоверность этой информации другими источниками не подтверждается. Известно, что колонна из Гори выехала поздно ночью. 9 марта («к концу дня») она никак не могла оказаться в Тбилиси. Может быть, речь идет о другой колонне, а возможно Банных, который должен был оперативно информировать Москву и не имел возможности для немедленной проверки поступавших сведений, поверил ходившему по городу слуху. В любом случае, появление (действительное или мнимое) в колоннах демонстрантов «оживших» Ленина и Сталина придавало событиям некий сакральный смысл, освящая действия организаторов волнений именами великих вождей.
Когда в 22.25 министр внутренних дел Дудоров проинформировал секретаря ЦК КПСС Аристова о нарастании напряженности в городе, а Аристов, в свою очередь, распорядился проинформировать другого секретаря ЦК — М. Суслова, выяснил ось, что последнему «все известно», а командующему войсками Закавказского военного округа Федюнинскому уже «отданы все необходимые указания».[436] Москва приняла решение пустить в дело армию.
9 марта ближе к вечеру появилось «Обращение к коммунистам, комсомольцам, к рабочим и служащим, ко всем трудящимся Тбилиси!». В обращении говорилось, что «дни с 5 по 9 марта были для трудящихся Тбилиси днями траура, когда отмечались скорбные даты кончины и похороны И. В. Сталина». Однако «нашлись бесчестные люди — дезорганизаторы и провокаторы». Они «встали на путь бесчинств, нарушений общественного порядка с целью помешать нормальной работе учреждений, предприятий, учебных заведений и жизни города». Зачем «бесчестным людям» это понадобилось, обращение не объясняло. Короткий документ заканчивался призывом «восстановить полный порядок в городе» и «обуздать дезорганизаторов и провокаторов». «Обманутым» предлагали «немедленно вернуться к обычным занятиям».[437] Приказом № 14 начальника тбилисского гарнизона с 0 часов 10 марта вводилось военное патрулирование.[438] Оба документа передавали по радио 9 и 10 марта каждые 15–20 минут на грузинском и русском языках. Утром 10 марта приказ был расклеен на улицах.[439] Кое-где его немедленно сорвали. Люди почувствовали надвигавшуюся угрозу. Началось бегство многих участников митинга из центра города.
Еще во время митинга у монумента Сталину, где зачитали «петицию» Кипиани, было решено послать группу приблизительно в десять человек к Дому связи (около 400 метров от монумента) для отправки какой-то телеграммы в Москву. Делегацию впустили в здание и задержали для «выяснения личности». Когда об этом стало известно у монумента, часть толпы бросилась на выручку.
Между 11 и 12 часами вечера произошло кровавое столкновение. «Путь к зданию, — рассказывает Статников, — естественно, преградила охрана. Кто-то из задних рядов стал стрелять в автоматчиков, одному солдату всадили нож. Толпа наседала, пришлось отбиваться прикладами. Хулиганы все пустили в ход: кулаки, ножи, камни, пояса. В воздух Дали предупредительные залпы. Выстрелы в упор повторились из толпы, дезорганизаторы продолжали наседать. У бойцов выхода не было, жизнь их находилась под угрозой. Пришлось принять оборонительные меры (характерно, что для описания этого и последующих эпизодов Статников использует эвфемизмы. Выстрелы военных в толпу он предпочитает называть «оборонительными мерами». —
По докладу генерал-майора Банных, после первых выстрелов у Дома связи толпа отхлынула с проспекта Руставели в окрестные переулки, где «крики и митинговщина» продолжались. Позднее от Дома связи вновь стали доноситься «стрельба, крики „ура“, гудки автомашин». На проспекте Руставели выросли две баррикады из троллейбусов и автобусов: одна — возле гостиницы «Тбилиси», вторая — около Дома связи.[441]
Одновременно с попыткой захватить Дом связи демонстранты попытались (безуспешно) захватить редакцию газеты «Коммуниста». Около полуночи возбужденная толпа (около 3 тыс. человек), возвращавшаяся от Дома связи, начала осаду городского управления милиции «с целью разоружения работников милиции и захвата оружия». В ход пошли камни и палки, были выбиты окна и двери в дежурном помещении, некоторые сотрудники милиции избиты. Кто-то угнал 4 служебных легковых автомобиля «Победа». Три были наутро найдены в городе, одна утоплена в Куре.
С помощью танков скопление людей на площади имени Ленина было рассеяно. Многие разбежались по домам. Но у Дома правительства, который охраняли пограничники, еще митинговала толпа около 500 человек. В числе лозунгов можно было услышать: «Да здравствует Берия!».[442]
Митинг у монумента Сталину, на котором, по некоторым оценкам, около 1 часа ночи 10 марта присутствовало около 5 тысяч человек, продержался дольше всех остальных. Митинговавшие выкрикивали некие «призывы к свержению центрального правительства». Особенно резко нападали на Микояна, Булганина и Хрущева. Этим «изменникам» кто-то из выступавших противопоставил Молотова: «Да
