потенциальных «зачинщиков», «потянувших» за собой возбужденных и возмущенных рабочих. От толпы отделились несколько человек, которые решили подать тревожный заводской гудок. Мотивы своих действий они объясняли просто и бесхитростно: когда узнал о Повышении цен, «то решил каким-то образом выразить свое неудовольствие администрации».[702] Выразить протест и возмущение — никакой другой «программы» у рабочих поначалу не было, да и быть не могло.
В центре событий, в роли их психологического «мотора» случайно оказался 24-летний Вячеслав Черных. Этого молодого и довольно образованного человека (закончил 9 классов), сына шахтера, умершего в 1958 г., слесаря кузнечного цеха, вряд ли можно отнести к числу обиженных властью маргиналов и пауперов, не было у него и уголовного прошлого. «Я мечтал и стремился быть советским человеком»,[703] — говорил о себе сам Черных. Он романтически относился к идеологическим мифам советского времени. После окончания 7 классов собирался поехать на целину по комсомольской путевке. После демобилизации из армии Вячеслав приехал работать в Новочеркасск. В августе 1961 г. женился. Вместе с женой снимал небольшую комнату, помогал из своей зарплаты матери — она в это время перестраивала дом. Жили молодые тяжело, очередь на квартиру была длинной и долгой, но они относились ко всем трудностям оптимистически. Во время беспорядков жена Черных была на сносях. После ареста он больше всего переживал за нее, беспокоился о ее здоровье, ждал рождения ребенка.[704]
В водоворот событий Черныха бросили, скорее всего, спонтанный протест против несправедливости власти, а также хорошо усвоенная по советским фильмам модель поведения революционных рабочих во время стачек и забастовок (тревожные гудки, лозунги и плакаты), воодушевляющие образцы коллективных действий рабочих, созданные советской пропагандой и художественной культурой. А кроме того, были еще и выводы из собственной трудной жизни: «Чтобы купить мяса, масла, мясных продуктов, нужно было ехать в другие города — г. Шахты, Ростов. Конечно, невольно напрашивался вопрос, почему так плохо снабжают город. Вывод один. Нет внимания на нужды трудящихся со стороны местных органов руководства (впоследствии об этом указывали в печати). Когда произошли события, не понял их смысла и последствий, под влиянием всей обстановки совершил ошибку».[705]
«Ошибка» Вячеслава заключалась в том, что он «с группой лиц в количестве около 15 человек… пришел в компрессорную станцию» и включил заводской гудок на полную мощность. Работники компрессорной станции попытались помешать забастовщикам. Возник конфликт со «здравомыслящими». Этот конфликт будет в разных вариациях повторяться в ходе новочеркасских событий. Рабочая масса не была единой, хотя повышение цен и снижение расценок в той или иной форме задели всех. Одни рабочие «тащили» забастовку на себе, придавая ей динамику и наступательность, другие, осторожные и лояльные по отношению к власти, пытались их остановить и вразумить. Толпа собравшихся рабочих выступала в качестве арены борьбы между агрессивными критиками власти и теми, кто в нее, эту власть, еще верил или боялся с ней связываться.
Столкновение различных моделей поведения в стрессовой ситуации постоянно меняло физиономию толпы и облик событий, которые определялись, грубо говоря, тем, кто кого перекричит. При этом от «умеренных» иногда требовалось большое мужество, чтобы противостоять разрушительному натиску «хулиганов-экстремистов». Парадокс заключался в том, что даже несогласные с «экстремистами», ставшими как бы «коллективной глоткой» новочеркасских рабочих, самим своим присутствием на площади уже создавали «критическую массу» коллективного психоза.
Вячеслав Черных, сыгравший столь важную роль в развертывании протеста (тревожный гудок в неурочное время привлек рабочих других цехов, жителей окрестных поселков на место событий), был еще и инициатором написания лозунга «Мяса, молока, повышения зарплаты». [706] (По некоторым источникам, лозунг содержал также и требование квартир.[707]) Написать лозунг, вывешенный позднее на высокой стальной опоре, видный издалека и ставший, по сути дела, лейтмотивом рабочего протеста, помог Черныху 23-летний художник литейного цеха В. Коротеев. Этот молодой человек, в отличие от Черных, имел уголовное прошлое (судимости за квартирную кражу и хулиганство)[708] и у него было больше оснований ненавидеть власть. Однако, на деле Коротеев просто поддался напору более активного человека.[709]
Приблизительно в 11.30 большая толпа людей подошла к заводоуправлению, прорвалась через проходную и вышла на заводскую площадь. В это время на заводе находились секретари горкома КПСС, парткома завода, сотрудники УКГБ. Однако, по свидетельствам, собранным И. Мардарь, они в это время фактически бездействовали, либо их деятельность была полностью парализована.[710] Вообще же первые сообщения о «бузе» на электровозостроительном заводе поступили, например, в милицию около 10 часов утра. А в 11 часов армия, милиция и КГБ уже были подняты по тревоге,[711] но активных действий долгое время не предпринимали.
На площади у заводоуправления поначалу собралась толпа в 300–500 человек. Группами они возбужденно обсуждали новые цены и сниженные расценки. Поползли слухи, фактически представлявшие собой программу ближайших действий: забастовали де рабочие Сельмаша, они остановили пассажирский поезд, разобрали рельсы и т. п.[712] Подобные сообщения всегда действуют воодушевляюще на участников волнений: во-первых, мы не одиноки, во-вторых, не нам одним, в случае чего, отвечать. В конечном счете, «программа» была выполнена — пассажирский поезд действительно остановили. А пока толпа ритмически скандировала свой главный лозунг: «Мяса, масла, повышения зарплаты».[713] Кто-то свистел, кто-то выкрикивал оскорбления в адрес директора завода.
Здание заводоуправления Новочеркасского электровозостроительного завода, где к 12 часам дня собралась уже большая толпа, находилось в 100 метрах от железнодорожного полотна.[714] Так что не только идея остановки поезда носилась в воздухе, но и железная дорога, что более существенно, была, как говорится, под рукой. Около пешеходного туннеля под железной дорогой собралось много народа. Кричали: «Нужно остановить поезд». На столбы залезли мальчишки и громко свистели.[715] Именно в это время, по рассказу одного из свидетелей, появился на опоре щит с лозунгом о мясе, масле и повышении зарплаты. [716]
На железнодорожных путях началось сооружение баррикады из разломанного штакетника. Вскоре появился поезд. Толпа устремилась ему навстречу.[717] Впереди бежала двадцатилетняя комсомолка Г. Полунина. Увлекая за собой толпу, она подхватила чей-то упавший на землю красный платок и привязала его к палке.[718] В конце концов, красная косынка, превратившаяся в развевающийся флаг, оказалась на заграждении из штакетника, сложенного на путях.
Не доезжая до препятствия, пассажирский поезд Саратов — Ростов остановился. Движение было прервано. Толпа полезла на паровоз. Среди тех, кто в это время обратил на себя внимание, оказались все та же Полунина и слесарь Ф. Ф. Захаров, 21 года от роду, холостой, несудимый студент-заочник 1 курса Новочеркасского политехнического института. (Кто начал подавать тревожные гудки с паровоза, так до конца и не ясно, но следствие и суд обвинили в этом именно Захарова.) Оба молодых романтика в конце концов быстро одумались и поспешили удалиться с места волнений. Захаров больше ни в каких эпизодах беспорядков замечен не был, Полунину еще раз видели вечером того же дня на железнодорожных путях.[719]
На тревожные гудки паровоза стали собираться любопытные — рабочие из других цехов, люди из близлежащего поселка. Толпа росла. По сведениям прокурора отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР Ю. Шубина, она вскоре превысила четыре тысячи человек.[720] Среди собравшихся появились невесть откуда взявшиеся пьяные (с утра!). Среди них время от времени вспыхивали драки и столкновения. В итоге, после того, как юные романтики Захаров и Полунина помогли остановить поезд и снова растворились в толпе, на авансцену событий выдвинулись люди совсем иного психологического типа, возраста и образа жизни — вовсе не
