инвестиционный потенциал. Представь себе мир, где банк предоставляет заем корпорации на постройку школы, больницы или общежития. И не потому, что так поступать хорошо, кому какое дело! Корпорации строят школы, больницы и так далее, потому что это дело прибыльное. Вот почему моя система, не вопреки жадности, коррупции и инкорпорации, но благодаря им, работает лучше, чем ваша, в любой период времени и при любом состоянии техники.
— Но что мешает этим же корпорациям эксплуатировать детей, Самбьянко? — возразил Джастин. — Только не говори, что эксплуатации не будет!
Гектор вспыхнул:
— О чем ты?! Эти дети голодали и умирали — причем у тебя на глазах, на телеэкране. Их убивали в бессмысленных, не приносящих никому выгоды, войнах. Они страдали от болезней, которые вполне поддавались лечению, даже при вашем примитивном состоянии фармакологии. А тебя волнует, что кого-то из них будут эксплуатировать?! Джастин, ты совсем аляскинец? Тогда слушай. Да, кого-то из бывших голодающих стали бы эксплуатировать. И опять-таки повторюсь: какая разница? Ради Дамзаха, они будут жить! Хотя… нет, погоди! Только дурак станет эксплуатировать этих детей. Эксплуатируемые дети вырастут и будут ненавидеть вашу компанию, а работать будут паршиво. Моя система, которая, смею надеяться, станет и вашей системой, основана на своекорыстии. Я управлял несколькими человеческими портфелями GCI, и первым делом мы старались разрешить проблему недовольства. Недовольство невыгодно. Мне каждый день приходится сталкивать своекорыстие с равенством и свободой. Попробуй определи, что в конце концов окажется лучше для человечества!
Гектор мысленно похвалил себя: Джастин слушает почти не перебивая. Замдир считал, что любой спор разрушает архаические воззрения Корда.
— Приведу тебе известную цитату. Сам Тим Дамзах сказал однажды: «Инкорпорация — всего лишь своекорыстие, которое в нашем обществе стало жизнеспособным».
Его слова совсем не тронули Джастина.
— Нельзя владеть частью голодающего ребенка всю жизнь. Это неправильно.
— Допустим, — кивнул Гектор. — Так продай его акции! Кто тебе мешает? Как ты не понимаешь? Инкорпорация поддерживает нашу систему на плаву. Твоя точка зрения обрекает несчастных на голод и боль. Твоя забота о страждущих вызвана чувством вины, за которым следует обычно болезненное и бессмысленное забвение. Наш строй обеспечивает прочную, долговременную заботу и приток капиталов, обеспечивающих хорошее образование, крепкое здоровье и долголетие. Конечно, ни одна система не гарантирует счастья, но скажи честно, какая система обеспечит голодающему ребенку лучшие условия?
— Гектор, если ваша система такая хорошая, почему она угрожает стольким людям? Все началось не с Партии свободы, я лишь первым отказался владеть другими людьми. Партия стала ядром кампании, которая распространялась, как лесной пожар, еще до того, как я в нее вступил. Я лишь принял бразды правления после смерти безумца Дугла.
— Джастин, — отрезал Гектор, — ты можешь основать партию, даже если всего лишь оденешься не по сезону. У тебя тут же появятся последователи, которые усмотрят в твоей оплошности новую моду и станут тебе подражать — тебе, великому Джастину Корду. Все тут же станут одеваться не по сезону. Вот каким влиянием ты обладаешь! Но довольно о пустяках. Когда при нашем строе в последний раз кто-то голодал, хотя бы недолго? Когда кто-то не получал должного образования, когда кому-то было негде спать? Несчастные дурачки из твоей партии просто не представляют, как паршиво жилось людям в прежние времена. Они забыли… Джастин, мы все забыли о плохом. Послушай мой прогноз. В самом худшем случае нас ждет гражданская война. Многие пострадают и погибнут. Бессмысленная война продлится целый век. Но в конце концов система инкорпорации одержит верх. Она лучше устроена. Сегодня, сейчас мы с тобой пытаемся спасти мир от еще одного Большого Краха — или от «серой слизи». Ты станешь неоценимым помощником… Вот почему мы готовы на все, лишь бы ты уступил всего одну свою акцию.
Джастин смерил его недоуменным взглядом:
— На все, говорите?
— На все. Я — влиятельная правая рука самой могущественной личности в истории человечества. Проси чего хочешь, и я выполню твою просьбу.
Джастин решил все-таки хлебнуть синтетического пива. Он встал, подошел к холодильнику, достал банку, вернулся в гостиную, сел.
— Гектор, не обижайся… хотя ты имеешь право обидеться. Ты — всего лишь посыльный, хотя, не спорю, влиятельный посыльный.
— Ну и что?
— Я не имею дела с посыльными, особенно по таким важным вопросам.
Не сразу, но Гектор все же сообразил, куда клонит Джастин.
— Он почти ни с кем не встречается, — сухо ответил Гектор, — то есть решительно ни с кем. Больше не дает интервью, не беседует один на один. Даже мне в последнее время нечасто удается его увидеть!
Джастин взял Гектора под руку и повел к двери.
— А ты все-таки договорись с ним о встрече. Если хочешь, чтобы я рассмотрел твое предложение, устрой мне встречу с человеком, чье мнение имеет значение. Да, я увижу Председателя!
Глава 15
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
Величайший дар, который может получить личность, — свобода выбора.
Через час после разговора с Гектором себастьян сообщил Джастину, что встреча состоится. Председатель примет его завтра в своем кабинете на верхнем этаже штаб-квартиры GCI в Нью-Йорке. Джастин тут же распрощался с Агнес, пожелал ей удачи и направился к своему флаеру. Лететь придется дольше, зато у него останется время навести справки о штаб-квартире GCI и о человеке, с которым ему предстояло встретиться.
Вначале он прочел про комплекс зданий, в котором разместилась штаб-квартира, и невольно восхитился его красотой. В самом деле, настоящий шедевр, под стать корпорации статуса GCI. Даже история основания оказалась примечательной. Когда GCI превратилась в одну из мегакорпораций, вся доступная земля в Нью-Йорке была уже распродана — по крайней мере, все участки, пригодные для масштабного строительства. И это несмотря на то, что пришлось осушить Гудзон, а небоскребы заполнили пространство до Нью-Джерси и дальше!
Итак, GCI нигде не могла найти землю для постройки своей штаб-квартиры. Предлагаемые участки стоили запредельно дорого, кроме того, их покупка не всегда была совершенно легальной. Образно выражаясь, конкуренты не желали, чтобы GCI охотилась на их угодьях.
И тогда совет директоров, по предложению предприимчивого молодого Замдира отдела спецопераций Моша Маккензи, затеял нечто невиданное.
Корпорация купила права на морское дно за дамбой в районе Гудзона. Еще один удачный ход — GCI скупила участки на сто миль вокруг, чтобы никто не смог поступить с GCI так, как GCI собиралась поступить с конкурентами, не дававшими ей купить землю. Пойдя на огромные расходы, GCI подняла морское дно и продлила дамбу, освободив три квадратные мили суши. Теперь можно было строиться. Вскоре появились первые архитектурные проекты. Знаменитый архитектор Гейвриэл Йонатан создал то, что сейчас признавалось величайшим комплексом зданий в истории человечества. Строительство начали с внешнего круга: разбили большой парк, построили гостевые апартаменты и небольшой орпорт. Чуть ближе к центру возвели тридцать пятидесятиэтажных офисных зданий. За ними началась постройка собственно архитектурного шедевра. Никто уже не помнил, кто дал имена пяти слегка изогнутым трехсотэтажным
