Маллинс: Думаю, да, и это отлично. В Восточной Европе и в России проявляют большой интерес к проекту — могу предположить, что в силу традиционной любви к электронике и компьютерам, к хакерству, изобретательству и созданию сообществ. А вы замечаете интерес к Raspberry Pi в России?
КТ: Конечно. Каждый раз, когда мы пишем о Raspberry Pi, многие немедленно комментируют: «Ого, где такой купить?» Кое-кто, конечно, жалуется на производительность: мол, лучше собрать самому что-нибудь помощнее.
Маллинс: Я думаю, есть шанс, что найдутся и другие производители, которые будут делать похожие компьютеры.
КТ: Используя вашу архитектуру?
Маллинс: Используя похожие системы на чипе, предназначенные для мобильных телефонов.
Брэдбери: Как вы и сказали, точно так же, как с OLPC началась шумиха с нетбуками, многие люди могут быть заинтересованы в заполнении рыночной ниши, если она найдётся.
КТ: Это не может обернуться недостатком? В случае с Linux, к примеру, люди используют одни и те же технологии, делятся их частями и так далее. Но если OLPC был некоммерческим и во многом открытым проектом, то нетбуки — нет. Выходит, софт в этом плане отличается от «железа»...
Маллинс: Может быть. Но если на свете будет много тридцатипятидолларовых компьютеров, никто жаловаться не будет. Мы нацелены на благотворительность. Если кто-то сделает то же самое лучше за ту же цену и дети смогут использовать этот продукт для обучения программированию, это будет прекрасно.
КТ: Вам не кажется странным, что никто до сих пор не пытался сделать ничего похожего? Ведь и нужные компоненты доступны, и спрос есть.
Маллинс: Я думаю, это справедливо для многих проектов: рано или поздно кто- то должен их воплотить. К тому же нужна была поддержка со стороны компании, которая производит микросхемы. У нас по этой части много опыта. То, что мы находимся в Кембридже, и тем более в университете, даёт нам большое преимущество — здесь легко найти нужных людей. Они тут в каждом коридоре и в каждой комнате. Я думаю, в каком-нибудь другом месте реализовать такой проект было бы намного сложнее. Все технологии разработаны в Кембридже — графический процессор, ARM и сама система на чипе. Я думаю, успех происходит как от того, что мы находимся в нужном месте, так и от того, что нас поддерживают со всех сторон. Сообщество полно энтузиазма, и оно помогло сформировать проект.
КТ: Какие изменения в электронике должны были произойти, чтобы подобные устройства стали возможны?
Маллинс: В первую очередь — системы на чипе, которые ставят в лучшие мобильные телефоны. В конце концов, это телефонная технология.
КТ: И она уже доступна какое-то время...
Маллинс: Да, это готовая часть. Специально для этого проекта сделать чип было невозможно, если речь не идёт об огромных масштабах.
КТ: Одна из первых плат даже была похожа на мобильный телефон...
Маллинс: На карту USB.
КТ: То есть это не потому, что использовалась какая-то готовая телефонная часть?
Маллинс: Думаю, плата оказалась такой крошечной, потому что хотелось продемонстрировать, насколько маленькой её можно сделать. Система на чипе делает вообще всё, так что остальные компоненты нужны только для демонстрации: USB с одной стороны, HDMI с другой. Но сработало это не очень хорошо, потому что хотелось побольше разных портов ввода-вывода. Есть несколько похожих коммерческих продуктов: втыкаешь их в телевизор, и он становится медиацентром.
КТ: Есть, но в них не покопаешься.
Маллинс: Это точно. Возможность копаться в компьютере — очень важный элемент. Мы можем дать людям платформу, которая годится для создания чего-то нового. И речь не только о программировании — можно сделать музыкальный инструмент или автоматизировать дом. Именно так многие из нас и изучили компьютеры — пробуя разные вещи, пытаясь заставить машину сделать что-то такое, для чего она изначально не предназначена. Это одна из причин, почему Raspberry Pi привлекателен для родителей — они могут дать его ребёнку и сказать: «Валяй, играй с ним». И нет опасений, что дети поломают основной компьютер.
'Копаться' в компьютере — что конкретно под этим подразумевается? На самом деле вопрос сводится к различиям между открытыми и закрытыми системами, но и тут возможны варианты. Полная открытость может означать доступ к исходным кодам операционной системы, к чертежам и спецификациям аппаратной составляющей и так далее. Самые закрытые системы не позволяют запускать на них произвольный код без разрешения производителей. Никто не горюет о невозможности писать программы для самого простого мобильного телефона, маршрутизатора или телевизора (имеющих, как и компьютер, процессор общего назначения), однако в случае с устройствами вроде айфонов и айпадов такая закрытость вызывает куда больше вопросов — хотя бы потому, что они изначально предназначены для работы с программами. Закрытость решает многие проблемы компьютеров (в первую очередь, исключает возможность что-то испортить), однако любители мастерить, заставшие времена, когда паяльник и компилятор были лучшими друзьями пользователя, смотрят на движение в сторону закрытости с большой опаской.
КТ: Вы не находите занятным то, что одновременно появились закрытые платформы вроде iOS и такие открытые системы, как Raspberry Pi?
Маллинс: Меня печалят не только современные мобильные телефоны. Проблемы начались ещё с карманных компьютеров. Это была отличная технология — хороший маленький
