внутри чего мы живём и о чём имеем хотя бы общее понятие и знаем соответствующие слова.
С фундаментальной наукой в обыденной жизни человеку приходится сталкиваться крайне редко. Тем не менее есть люди, которые чувствуют в себе готовность к сочинению собственных физических и астрономических гипотез, бегло просмотрев пару популярных статей. Уже эта уверенность озадачивает, но дальше происходит и вовсе странное. Со своими гипотезами самодеятельный исследователь идёт к тем самым учёным, непрофессионализм которых он собирается развенчать. Посылает статьи в журналы, пытается пробиться на конференции, ожидая при этом даже не интереса, а признания и благодарности за свежие идеи.
Разумеется, ничего этого он не получает. Надо сказать, что до подавляющего большинства «обычных» учёных подобные тексты вообще не доходят. Нет механизма, который позволил бы, например, рядовому космологу узнать о событиях, происходящих по ту сторону фрактала. В стародавние времена, правда, у нас в институте был специальный человек, несчастная душа, который обязан был отвечать на письма «ниспровергателей». Отмахнуться от них совсем было нельзя, потому что это считалось работой с обращениями трудящихся. Но дальше этого человека письма не шли, а задачу свою он по умолчанию видел не в том, чтобы проанализировать присланные опусы на предмет научной ценности, а в том, чтобы максимально деликатно «отшить» их авторов. Сейчас же нет и этой призрачной возможности.
Но даже если альтернативно-научный текст вдруг дошёл до какого-то специалиста, реакция редко бывает вежливой. Специалист справедливо считает, что у человека, который не только не изучал предмет, но даже не понимает смысла основных терминов, не может быть свежих идей по этому предмету. Здесь непонимание мотивации играет критическую роль. Мне и моим коллегам кажется очевидным, что сначала нужно очень долго учиться и только потом генерировать гипотезы. И когда «нормальный» учёный читает: «Я в астрономии ничего не понимаю, но тем не менее создал теорию происхождения звёзд и планет», — ему проще заподозрить дилетанта в стёбе, чем в искренней тяге к познанию. Такого человека не нужно понимать, ему не нужно сочувствовать: настырный невежда заслуживает только насмешки. Человек выкладывает на общий суд свои сокровенные размышления, а в ответ получает от учёных и сочувствующих в лучшем случае остроумные шутки типа: «Где вы берёте такую забористую траву?»
С одной стороны, это кажется не совсем правильным. За буквами на экране скрываются живые люди: я могу их не понимать, но это не повод над ними издеваться. Если человек написал чушь, он имеет право узнать, почему это
Конечно, сейчас нет нужды ломиться к учёным напрямую. В интернете есть ресурсы, специально предназначенные для распространения неортодоксальных научных идей, например сайт vixra.org, созданный в пику Архиву препринтов, есть несколько онлайн-журналов, провозгласивших своей целью публикацию любых текстов, которые их авторам кажутся научными. Больше того, теперь альтернативный учёный может за собственные деньги даже издать книгу.
И вот тут начинается самое неприятное. Пока человека осмеивают на научных форумах, гоняют с конференций, игнорируют в журналах, он чувствует себя страдальцем и борцом за идею. Открытость и доступность публикации гораздо хуже. Вы думаете, страшно быть осмеянным? Нет. Страшно — это когда человек прорывается на конференцию, делает доклад и видит не гневные, не насмешливые, а скучающие лица. «Есть вопросы к докладчику? — спрашивает председатель. — Нет? Хорошо, переходим к следующему докладу». Не нравится тебе «ортодоксальная наука» — нет проблем! Хочешь — критикуй на бумаге, хочешь — опиши в интернете. И никому это, оказывается, не надо. Ни учёным, ни сочувствующим… Да и собратьев по борьбе с теорией относительности и Большим Взрывом не зажигает. Опять же мало радости в том, чтобы оказаться под одной «обложкой», например, с такими опусами(16+).
Так что, уважаемые альты, не жалуйтесь, что вас банят на форумах, а радуйтесь этому. Мы своими руками создаём вам ореолы мучеников. Подлинная ценность ваших трудов станет ясна, когда они будут беспрепятственно выставлены на всеобщее обозрение. И всем станет очевидно, что за всеми этими эфирами, органическими космологиями и прочими монооксидами дигидрогена прячется всем известная прозрачная жидкость без цвета, вкуса и запаха.
Василий Щепетнёв: Разделённый Обломов
Есть у меня часы. Карманные, на цепочке. Циферблат украшен изображением летящих самолётов «привет Мальчишу!» и словом «Командирские».
Командирские часы — краса и гордость отечественной промышленности. Как и автоматы Калашникова. Хорошие, верные и недорогие. Да и судьбы их схожи. Но стоит заглянуть в мои часы с обратной стороны — ох и ах. Батареечка, электромеханика и коротенькое слово «China», различимое в увеличительное стекло.
Украли форму, подменили содержание и подсунули нашему брату: берите, вы этого достойны. Привычное, в общем-то, действие. Вековое. И что мне остаётся? Стараться впредь рассматривать предмет со всех сторон, вникать в суть, и желательно ещё до уплаты денег.
Из-за украденной формы и подменённого содержания страдаю не я один. Я один не очень-то и страдаю, кстати: часы время показывают сносно, а что в разведку с ними я не пойду, так я и без них в разведку уже не пойду. Нужды нет ходить: смотри по сторонам, вот тебе и разведка.
Поскольку вокруг территория если и не вражеская, то и не до конца своя. Не уверен, что даже до середины своя. Шпионы, диверсанты, изменники, агенты влияния всевозможных тёмных сил под каждым кустом. Вот часы и напоминают: бди! Но вернусь к страданиям: от кражи форм и подмены содержания обворованными считают себя гиганты мысли. Судятся. Samsung и Apple, например. Но где я, а где Apple? Потому расскажу лучше об Иване Александровиче Гончарове.
В одном человеке живут и две, и три личности, порой больше, но если их, личностей, много, они получаются довольно мелкими: выигрываешь в числе, проигрываешь в размере. А вот две — в самый раз. Джекил и Хайд Стивенсона. Обломов и Штольц Гончарова.
Посмотришь на портрет Гончарова кисти Крамского (завидую москвичам — ходи в Третьяковку хоть каждый выходной), и первое впечатление — Обломов, чистый Обломов. А подольше постоишь у картины, особенно в глаза заглянешь — и увидишь: э, нет, вряд ли. Не Обломов. Штольц, стальной закалённый Штольц.
Иван Александрович и хотел бы в иную минуту уподобиться Обломову, да не получалось. Не было у него родовой Обломовки. Ни земли, ни крепостных. Отец его имел свечной заводик, правда, не в Самаре, а в Симбирске, но, судя по всему, заводик не потрясал. Хотя в биографиях и пишут об отце Обломова как о
